Рафаил Киров - Разбитый Адам (СИ)

-Здравствуй. – говорит ей отец, смотря куда-то в сторону. – Здесь все чисто. Но вы можете не выходить. – тут же сказал он мздователям, следующим за ним.

-Здравствуй, отец.

-Ну что? Как идут дела? – спрашивает он, деловито раздевая дочь.

-Первые два блудных дома уже переплыли море, остальные три только приближаются к приморским городам Лаврентии и Наукану. – отец срывает с дочери платье. – Но первая «дивизия радости» уже отправилась в след за первыми эшелонами хлыстов.

-Повернись. Быстро.

-А-а-а…

-Знаешь, что я думаю? – говорит Герман, не теряя вовлеченности в процесс.

-Что… черт возьми?..

-Как это все-таки скверно, когда мыслишь на уровне паха.

Усмешка Феклы совсем не вяжется с ее позой.

-А ты о чем думаешь? – спросил отец дочь.

-Думаю… парадокс… чувствовать удовольствие, когда тебя насилует… отец.

-Знаешь, почему мне нравится с тобой спать, Фекла?

-А-а…

-Не смотря на то, что ты моя дочь…

Фекла тихонько сопит.

-Потому что потом… я испытываю отвращение к сексу, я свободен, и мне легче.

В комнате раздался сигнал уведомления.

-Черт! Опять этот недоносок! – кричит он, не сбавляя темп. - Как мне он надоел!

Герман достает из штанов смартфон (он не потрудился их снять) и с размаха запускает его в стену. Смартфон разлетается в дребезги, а Герман с ожесточением налегает на дочь.

Уведомление

«MindMaster – 23:34. Дамир: «Когда-то я был чистым… (читать далее)»

«Когда-то я был чистым. Когда-то у меня даже не было пола. Я помню это состояние. Не думаю, чтобы хотя бы один человек во плоти был так чист, как я. Но чем дольше я находился во плоти, тем больше усугублялась косность моей души. И моя неполноценность росла.

Тогда больше всего на свете я возжелал вернуться к Полноте нерожденного и вырваться из тюрьмы своего пола.

Я живо ощущал свою неполноценность и тихо угасал в темнице из мяса… С самого первого моего дня во мне ширится дыра. Бездна одиночества уже, казалось, вот-вот проглотит меня в свой холодный мрак. Но он… он нашел меня».

Исцеление

Новый смартфон Катехона повлажнел от мыслей Дамир. То ли пот на ладонях отца, то ли так мокры мысли Дамира.

«Его зовут - Агат. Агат - мздователь, сопровождавший Илию в его первой и последней вылазке в Центр. Ближайшие ученики, апостолы Илии бежали, как шпионы, одному Мертвому Богу известными путями, но вернулся только он и Столпник. По возвращении в Новую Москву в апреле 2656 года Катехон лично подарил Агату прекрасный револьвер с выгравированным в рукоятке гранатовым камнем – символ связи с Окном Зазвездья, - а после панибратской беседы доверил ему присматривать за мной. Это честь.

Агат молод. На вид лет 20. Я почему-то сразу привязался к нему. Раньше, чем почувствовал внимательный взгляд Агата. Он заключал в себе серьезность и любопытство. Впрочем, взгляд этого человека заключал в себе слишком много, чтобы можно было выразить словами.

Однажды, когда Агат протирал мое тело влажными салфетками, я по обыкновению придавался своим безысходным мыслям. Я думал о смерти и суициде. Это были глухие мысли и мне было душно от них.

Вдруг нежные уста Агата раскрылись. Он прильнул к моему искаженному лицу и волнительно зашептал.

-Я слышу тебя… Я знаю, как ты страдаешь. Но я буду с тобой… всегда.

Как? Неужели мне это снится, и я не одинок? Неужели этот молодой человек смог проникнуть за маску уродства, сквозь паралич моего тела?

-Все думают, что ты умственно отсталый, но я знаю, я знаю, что ты мыслишь и чувствуешь. Ты заточен в неполноценности и немоте своего тела, но я слышу тебя!

- Агат! Агат! – кричал я ему из своей утробной темницы. – Ага-а-а-ат!

Мое тело стало издавать ужасные крики, а из глазниц забрезжили слезы. На мгновение мое тело совершенно вышло из под контроля и начало трястись в эпилептическом припадке.

-Тише, тише, дорогой! – увещевал меня Агат, вытирая со рта пену. – Тише, тише, успокойся! Я не оставлю тебя, Дамир.

Через минут 20 затихли и глухие стоны моего немощного тела. По нему разлился покой алых сумерек. Агат накрыл меня одеялом и шепнул напоследок:

-Я вернусь к тебе, ласковый… Доброй ночи…»

«На следующий день меня повезли к невропатологу. Я промаялся весь день. Ум мой бурлил, словно кто-то варил кашу из моих отрывочных мыслей, надежд и желаний. Сомнения и невозможность поверить в чудо терзали меня.

Когда раздалось тихое поскрипывание двери, я не спал. По комнате пронесся черный силуэт. Я услышал знакомый волнительный шепот.

-Вот и я, вот и я, ты ждал? – мое тело начало опять содрогаться в глухих судорогах. Я не верил, не мог верить, но он говорил со мной, кто он, призрак, галлюцинация?

-Не переживай, дорогой!.. Тише, тише… Сейчас я извлеку из твоего тела яд одиночества.

И он впервые ублажил меня.

Под покровом сокровенной ночи, пронизанной багровым туманом, я родился заново – уже другим, новым человеком. Началось мое исцеление.

Вместе с семенем из моего тела вытек паралич. Вот оно, чудо любви! Агат, мой мальчик, пришел, чтобы излечить меня. Я почувствовал, как сжимаются и разжимаются мышцы моего лица. Впервые во мне забрезжила надежда, что я сумею управлять своим телом.

Это была самая счастливая ночь в моей жизни.»

«-Я верю в человека. – говорил он мне. – В тебя верю. И в любовь свою к тебе. И ни в каких богов.

В чувствах Агата ко мне была одна особенность, которая подтверждала для меня чистоту его души - его гомосексуальность. Только никогда прежде я не размышлял о ее природе…

На периферии «мужеложство» было отчаянно запрещено и каралось смертью. Но это не останавливало Агата от его чистой и невинной привязанности. А главное, в нем не было притязания. Притязания, которое всегда замешано в чувствах мужчины к женщине.

Нет, он был Ангел. И ублажал меня безвозмездно, с самоотдачей. Такой же Ангел, каким когда-то был и я... Но ему хватило сил сохранить внутреннюю чистоту. А я… я сломался под давлением одиночества. Только теперь мне ничто не страшно. Ведь у меня есть ты, Агат…

С тех пор у меня вообще появилась потенция, независимая от участия астральных духов. Это произошло тогда, когда моя душа окончательно прилепилась к телу.

Мастурбация, наконец, заставила меня почувствовать, что я принадлежу самому себе.

Я периодически слышал в Церкви о «малакийном грехе», но серьезного значения ему не придавал. Потому что и сексуальности, как таковой, у меня не было. Теперь же, когда я открыл эту сторону жизни для себя, я недоумеваю, за что запрещают малакию.

Агат сделал для меня великий подарок. Он не просто разбудил во мне дремлющую, инфантильную сексуальность. Он сразу же избавил ее от пола. От мужского моего пола – чистой гомосексуальной любовью своей.