Рафаил Киров - Разбитый Адам (СИ)

«Найти Агата… Выйти на связь с Центром… Уния? Да, Уния о Вселенской капитуляции! Отлично, отлично… Бог проиграет, Бог должен проиграть! Да свершится сие».

Приободрившись, Дамир вернулся в постель, собираясь продолжить просматривать на смартфоне отца порнографию, но вместо этого он увидел уведомление «MindMaster – 02:46. Дамир: «Я не верю в Тебя. Мне не дано… (читать далее)»

Черная дыра меланхолии раскрыла свою пасть и всецело увлекла сознание Дамира…

Утром старый бомбардировщик Ty-95 уже несет наследника в своем черном теле.

Мысли Дамира путаются. Все происходящее слишком похоже на какой-то безумный сон. Что значит эти «оцифрованные» мысли на смартфоне отца? Неужели он мог на протяжении всей его жизни знать и читать мысли сына и ни разу не показать, что они могут общаться? Зачем он обрек своего больного сына на вечное одиночество? Почему даже не попытался протянуть свою руку к нему? На все эти вопросы нет ответа. Герман унес их в могилу.

Всепоглощающие сомнения овладели Дамиром.

«И правда ли Агат полюбил меня таким, какой я есть, разглядев мой лик за безмолвно-уродливой личиной? Или же он просто с самого начала был включен в этот бессердечный заговор против меня? Если так, то зачем же ему понадобилось рисковать, нарушая эту жестокую тайну?..»

Вопросы продолжают множиться и нет почти никакой надежды распутать клубок мыслей.

«Но даже, если Агат просто использовал меня… Я благодарен ему и судьбе. Пусть и любовь эта оказалась… очередной эфемерной шуткой мироздания…»

Декадентские слезы потекли по его изрытым оспинами щекам.

«Я все равно благодарен тебе, Агат, что ты вызволил меня из этой темницы уродливости».

Но фантазирование любви между ним и Агатом, вспоминание чувства их ментальной, любовной связи вновь окрыляет его. Разве сознание внутренней, ничем не ограниченной Свободы – это не самосознание ангела? Разве эта андрогинность – не ангелическая самодостаточность и целостность?

«Разве я – не Новый Адам?» спрашивает себя Дамир Придиус.

А бомбардировщик Ту-95 на лету срывает с себя свою облезлую зеленую кожу, перерождаясь в серебряного голубя.

Нет, он не Мессия. Но сонмы отверженных трансов, гомосексуалистов и «проклятых поэтов» соединили свои силы на Дамире и избрали его, сказав свой завет: «Покончи с Богом! Покончи любой ценой и выпусти нас на Свободу, которую ты познал!»

От этого зависит Возмездие одинокой, страждущей души, от начала веков обреченной скорбно бродить среди пустоты бытия. Всегда чуждая коллективному телу, всегда затертая среди тотальных идей, среди добра и зла, среди Да и Нет. Душа свергнутого с небес Ангела - душа Люцифера.

«Довольно!

Немногие избранные сумели найти ответ на страдания тысячелетий. И вечная чернь хочет забрать ответы в свою пучину, чтобы погибла любовь и свобода».

Члены Дамира охватила лихорадка. В окне иллюминатора запекшиеся сгустки облаков.

«Я сгорю в огне этих зверей. Пусть! Мне и так изрядно повезло. Я мог умереть так и не узнав чистоты отношений. Ведь нравственность не в буквоедстве и безжизненных предписаниях. Нравственность в любви, но не этой безэмоциональной, бескровной любви духовной. А Свободной любви. Свободной от пола, религии и даже от смерти.

Мы вплотную подошли к развязке истории. Но что, если «духовные» варвары проломятся в Ковчег? Неужели какие-то процессы в тонком мире могли остановить эту лавину?..»

Очертания реальности размываются. Все происходит как будто во сне. Дамир нарциссично поглаживает свое бритое, дряхлое лицо, возбуждаясь от собственных прикосновений.

«Агат разбудил меня для подлинной и светлой жизни без карикатурных «традиций» и «смыслов». Но, признаться, я не успел привыкнуть жить. Даже если эта любовь окажется предательством, чувства мною испытанные стоят всей моей прежней жизни.

Как же мне не терпится показаться ему! Спасти, облагодетельствовать его… Облагодетельствовать, чтобы потом вновь стать его рабом».

Полинявший серебряный голубь, самолет Придиуса-младшего начинает снижать высоту и идет на посадку.

Толерантность

Дамир прилетел в аэропорт Сан-Франциско 19 августа 2657 года. За время полета Наследник успел убедить себя, что все вокруг просто устали от войны, но как только он увидел тысячи хлыстов, а среди них затесавшихся граждан Центра, он понял, что в природе всего человечества что-то надломилось.

«Я же говорил, все каша, все сольется в кашу…» подумал он и ощутил, что мысли его лишь скользят по поверхности, не проникая в суть происходящего. Внезапно его посетила другая мысль.

«Если жители Цивилизации здесь же, если они смешались с хлыстами, значит… о, фатум! Значит Лос-Анджелес уже пал».

Да, капитулировал. Без боя и без выброшенного белого флага. Смысл всей Войны, смысл нападения и защиты, все это словно тряпичный истукан – развалилось, все это непонятно, ирреально, как сама жизнь, как навалившаяся тишина, как потрясающий духовный стазис.

Распяли Архетип. Убили младенчика…

Дамир одет в пурпур, как будто сотканный из нитей Багрового шара и ночной мглы.

Наследник вступает на ораторскую сцену, а может и эшафот. Он верит, что те, кто избрали его, помогут ему в этот знаменательный час.

Массы увязли в плотной Тишине и застыли, как статуи. Лишь Красный гигант багровеет за спинами, кишит языками огня.

-Божии люди! Евразия! Я рад приветствовать вас! Это такая честь для меня – говорить перед хлыстовством, воинами света…

Все надежды Аполлинария мгновенно рухнули. Аполлинарий с ослепительной ясностью вдруг осознал, что Дамир - не тот и не мог быть им. Он одержим каким-то чужеродным либеральным духом.

«Он не Катехон, он не тот, не тот!»

Но уже поздно…

-Я рад, что и граждане Центра здесь же… - в уме Дамира пронеслась мысль, что все взгляды гуманистов, которые он замечал на себе, были бессмысленны и пусты. Хлысты же смотрят, как заколдованные, все понимая, но необъективно воспринимая реальность. - Нет, я не буду кричать истошные лозунги. Я не стану вашим сердцем, вашим Новым Адамом... Я пришел, чтобы сказать нечто принципиально другое.

Всю свою жизнь я был инвалидом. Мое уродливое тело не слушалось меня, я был бременем на шее отца и сиделок, я не мог выражать свои мысли, общаться, но мое сознание развивалось, внутри я был совершенно здоров. Вся моя жизнь была жестокой пыткой одиночества. И скорей всего там, - Дамир показывает на свою грудь, - там я бы и задохнулся, если бы не сочувствующие духи ЛГБТ, явившиеся мне.

-Что он несет? – обратился к Аполлинарию один из главнокомандующих мздователей, но увидев выражение лица Аполлинария замялся.

-Они облегчили мою боль, поддержали меня. И в конце концов любовь поставила меня на ноги. Не врачи Центра, не технологии, а любовь исцелила меня. Теперь также, как когда-то помогли мне, я хочу помочь каждому из вас пройти путь становления своего «Я». Это будет не просто. Ведь ваше «Я» давно отвыкло быть самостоятельным, ему будет нелегко оторваться от инфантильного целого. Но если вы сделаете это, то станете свободными и полноценными. Вы станете гражданами Центра!