Роберт Силверберг - Хроники Маджипура. Время перемен

Столь грубый шантаж потряс его самого и рассердил девушку. Он заметил в ее глазах зловещий огонек, какого никогда не видел раньше. Холодно и ровно она сказала:

- Не здесь, Терион. У хижины. Рисуй меня там, если настаиваешь.

За весь оставшийся путь они не сказали ни слова. Нисмайл старался забыться. Ему казалось, он вырвал ее согласие силой, и сейчас почти желал вернуть назад ее уступку. Но… не спеша подготовил холст.

- Где мне встать? - осведомилась она.

- Где хочешь. У речки, у хижины.

Вялой походкой она подошла к хижине и посмотрела на Нисмайла - тот кивнул и принялся прохаживаться перед холстом, готовясь войти в транс.

Серайс сердито смотрела на него глазами, полными слез.

- Я люблю тебя! - выкрикнул он вдруг и погрузился в транс - последнее, что он видел, прежде чем закрыть глаза, была Серайс, замершая возле хижины, но теперь она уже не казалась унылой - плечи ее расправились, глаза засверкали, вспыхнула улыбка. Когда он вновь открыл глаза, картина была готова, а девушка робко глядела на него из дверей хижины.

- Ну, как? - спросила она.

- Иди сюда, посмотрим вместе.

Она подошла, и они стали рассматривать картину, а мгновенье спустя рука Нисмайла обняла плечи девушки. Она задрожала и крепко прижалась к нему.

На картине, на фоне зубчатых красных, оранжевых и розовых цветов была изображена женщина с человеческими глазами, но ртом и носом метаморфа.

Она спокойно сказала:

- Теперь ты узнал, что хотел.

- Значит, на лугу была ты? И те два раза тоже?

- Да.

- Почему?

- Ты заинтересовал меня, Терион, и я захотела узнать о тебе побольше. Я никогда не видела таких, как ты.

- Я все равно не верю, - прошептал он.

Она кивнула на картину.

- Но этому ты веришь, Терион?

- Нет! Нет!

- Теперь ты получил ответ.

- Я знаю, ты человек! Картина лжет!

- Нет, Терион.

- Докажи! Изменись, изменись сейчас же! - Он отпустил ее и чуть шагнул назад. - Давай! Меняйся!

Она печально взглянула на него, потом безо всякого перехода превратилась в его копию, как делала уже однажды. Он смотрел, не мигая, и она изменилась снова, превратившись на сей раз во что-то чудовищное: кошмарный, испещренный оспинами серый шар с отвислой кожей, глазами-блюдцами и загнутым черным клювом. Потом стала метаморфом, с чахлой грудной клеткой и невыразительными чертами лица, затем вновь стала Сервис: водопад каштановых волос, изящные руки, стройные ноги, сильные бедра.

- Нет, - воспротивился он. - Не надо больше подделок.

Она вновь превратилась в метаморфа. Нисмайл кивнул.

- Да, так лучше. Оставайся такой, это гораздо красивее.

- Красивее, Терион?

- Для меня ты красива и такая, настоящая. Обман всегда отвратителен.

Он потянулся к ее руке, на ней оказалось шесть пальцев, очень длинных и узких, без ногтей и суставов, кожа была молочной и чуть глянцевой - вот и все. Он ожидал большего. Художник провел рукой по ее стройному телу. Она не шевелилась.

- Теперь я уйду, - сказала она наконец.

- Останься. Живи со мной.

- Даже теперь?

- Даже теперь. В своем настоящем облике.

- Ты действительно хочешь?

- Да, да, - кивнул он. - Останься.

- Когда я в первый раз пришла к тебе, - сказала она, - то хотела не только узнать тебя, но и вредить. Ты наш враг, Терион, и род твой всегда будет враждовать с нами. Но когда мы стали жить вместе, я не смогла найти причины, чтобы ненавидеть тебя. ТЕБЯ! Ты особенный, понимаешь?

Голос Сервис шел из чужих уст. Как странно, мелькнуло у него в голове, как похоже на сон.

- И я захотела остаться с тобой, - продолжала она. - И играть свою роль вечно. Но игра окончилась, и все равно, я хочу остаться с тобой.

- Тогда останься, Серайс.

- Только если ты действительно этого хочешь.

- Я сказал тебе, да.

- Я не страшу тебя?

- Нет.

- Нарисуй меня еще раз, Терион, покажи мне любовь в своей картине, и тогда я останусь.

Он рисовал ее день за днем, пока не кончились холсты, и развешивал картины в хижине: Серайс у двикки, Серайс на лугу, Серайс в молочном вечернем тумане.

У него не было возможности готовить новые холсты, хотя он и пытался.

Они ходили в дальние походы, и она показывала ему новые деревья и цветы, животных джунглей, зубастых ящериц и зарывающихся в землю золотых червей, зловещих и неуклюжих аморфиботов, спящих днем в грязных мутных озерцах.

Они мало разговаривали друг с другом, - время ответов на вопросы миновало, и в словах больше не было нужды.

День шел за днем, неделя за неделей, в нескончаемом лете трудно было подсчитать время. Может быть прошел месяц, может быть, шесть. Они никого не встречали, по ее словам, в джунглях было полно метаморфов, но те держались где-то поодаль, и Нисмайл надеялся, что они оставят их в покое навсегда.

Однажды под мелким моросящим дождем он отправился проверить ловушки, и когда через час вернулся, то понял, что произошло что-то страшное. Едва он приблизился, из хижины выскочили четверо метаморфов. Он чувствовал, что один из них Сервис, но не мог сказать, какой.

- Подождите! - закричал он, когда они проходили мимо, и побежал следом.

- Что вы от нее хотите? Куда ее уводите?

На какую-то долю секунды один из метаморфов заколебался, и Нисмайл увидел девушку с каштановыми волосами, но то было лишь мгновение, и снова четверо метаморфов призраками скользили в глубину джунглей. Дождь пошел сильнее, опустилась тяжелая туманная мгла, отрезав видимость. Нисмайл замер на краю еще чистого пространства, крича сквозь дождь и шум реки. Ему почудилось, что он услышал плач, но это могли быть и звуки джунглей.

Преследовать метаморфов в густом белом тумане было просто невозможно.

Больше он никогда не видел ни Серайс, ни других метаморфов. Одиночество теперь стало совсем нестерпимым, и одно время он даже надеялся, что пьюривары нападут на него в лесу и убьют своими короткими отполированными кинжалами. Но ничего подобного не происходило, и когда стало ясно, что живет он теперь в чем-то вроде карантинной зоны, отрезанный не только от Серайс - если она была еще жива, - но вообще от всех метаморфов, он не смог больше оставаться здесь. Собрав картины с изображениями Серайс, он заботливо закрыл хижину и начал долгое и опасное возвращение к цивилизации.

Оставалась неделя до его пятидесятилетия, когда он добрался до Замковой Горы. За время его отсутствия Лорд Трэйм стал Понтифексом, а новым Короналом стал Лорд Вилдивар, питавший мало симпатий к искусствам. Нисмайл снял студию на набережной в Сти и снова занялся живописью. Работал он только по памяти, создавая мрачные и тревожные сцены из жизни джунглей, где часто таились в засадах метаморфы. Подобные работы были не всем по душе в добром и веселом мире Маджипура, и поначалу у Нисмайла было всего несколько покупателей. Однако со временем его работы попали к герцогу Квирайну, уставшему от солнечной безмятежности и совершенства местных живописцев. Благодаря покровительству герцога, картины Нисмайла вошли в моду, и в последующие годы его жизни всегда имелся рынок, готовый принять любую его работу.