Анна Карпова - Потерянная любовь

— Но это все же лучше, чем сидеть три месяца в подвале и ждать, когда ты умрешь.

Тут с ней не поспоришь.

— Если найдем их, на месте разберемся, куда бежать и кого ловить. Если они вообще захотят с нами разговаривать.

— Не очень веришь в эту идею?

— Не очень им доверяю, — замечаю, как бы между прочим поправив винтовку.

— Мы же даже их еще не нашли, а ты им уже не доверяешь.

— Я никому не доверяю.

— Но ты теперь один из них! — громко восклицает Джанин, словно я сам не понимаю, кто я теперь. — Один из нас! Они нас примут, я уверенна. Главное, не строй из себя такого всезнайку и недоверчивого воителя собственной судьбы.

— Не указывай мне, что делать, — мы подходим к развилке, достаю карту и еще раз с ней сверяюсь. — Если так хочешь, я тебя там оставлю и пойду дальше, если они вдруг не захотят принять меня в свою семейку инфицированных полумутантов.

Джанин останавливается и складывает руки на груди, просверливая злым взглядом мне дырку в голове.

— Ты тоже теперь полумутант!

— Спасибо, я это уже понял.

Она специально меня злит?

— Хотела бы попросить тебя относиться более уважительно!

— А не все ли равно?! Какая разница, как я отношусь к зараженным? — тоже останавливаюсь, резко разворачиваясь к Джанин всем корпусом. — Всем на всех плевать! Кому какое дело, что я думаю о них!

— Потому что я тоже одна из них!

— И тебе не все равно, что я думаю о тебе?!

Джанин отстраняется, теряясь от моего вопроса. Да, ей уже не все равно, считаю ли я ее мутантом или нет.

Внезапно она срывается с места и кидается на меня. Лицо перекошено от злости, а в черных глазах плещется что-то дикое, что-то бешеное.

Не успеваю вовремя отреагировать, позволив ей повалить меня на землю и усесться верхом. Джанин бьет меня кулаками в грудь, словно хочет выбить всю дурь. Это вирус, это ее приступ бешенства. Неужели в том подвале, когда я ей чуть горло не перерезал, мои глаза были такими же безумными?

Перехватываю одной рукой летящий в лицо кулак и резко отвожу в сторону. Джанин заваливается вперед, ткнувшись носом в грудь. Второй рукой толкаю ее от себя. И вот мы уже поменялись местами: Джанин лежит на земле, а я стою сверху. Резко переворачиваю ее лицом в асфальт и хватаю за руки, сводя локти вместе.

Еще секунд пять она истерит подо мной, выкрикивая все возможные ругательства, а потом затихает. Вижу, как часто дышит, чувствую, как напряжены мышцы на спине и руках.

— Скажи, как успокоишься, — произношу максимально беспристрастно.

— Отпусти меня, — шепчет в землю.

— Успокоилась?

Джанин кивает, и я ослабеваю хватку. Она тут же переворачивается и усаживается на землю, вытирая рукавом грязь с лица.

— И что это было?

Не отвечает, прячет взгляд. Встает и начинает оттряхивать одежду от грязи.

— Джанин, я спрашиваю, что это было?

— Как будто, не знаешь. Приступ это был, вот что! — поднимает свой рюкзак с земли и идет дальше вперед. — Придушить вдруг тебя захотелось. Вот и все.

— Видишь, я был прав! В случае приступа, я тебя спокойно могу успокоить! Что ты будешь делать, когда я впаду в бешенство?

Джанин молча удаляется, не считая нужным отвечать. Ничего не остается, как пойти следом.

— Буду надеяться, что не прибьешь одним движением руки. Вот что я буду делать, — отвечает совсем тихо, когда я догоняю ее.

Сам за себя не ручаюсь. Я тоже хочу надеяться, что не оторву ей голову при первой же возможности.

Мы шли половину ночи, пока Уолтер не разрешил устроить ночлег в заброшенной лесной сторожке и спать по очереди, вызвавшись дежурить первым.

Предыдущий день для всех нас выдался крайне тяжелым, поэтому было принято решение отдохнуть как можно лучше. В итоге лишь после полудня следующего дня мы снова выдвинулись в путь.

Гретта с утра сделала мне второй укол, и теперь я совершенно точно могу сказать, что Литаниум помогает. Дышать становится все легче, а противное чувство, сдавливающее грудную клетку, постепенно отступает. Если бы еще противные мысли, заполнившие голову, также отступили бы.

Если мы не успеем? Если не сможем достать лекарство? Если я потом не найду Алекса?

Если бы да кабы, во рту росли б грибы.

Так я точно ни к чему не приду.

— Сколько нам идти до Вестмайера? — озвучиваю давно мучавший меня вопрос.

— Если идти прямо и много не останавливаться, то дня три от силы, — отвечает Уолтер. — Думаю, при желании, мы можем даже в двое суток уложиться.

Вспоминаю, что после дома Эдель и перед тем, как набрести на Ноун-Таун, прошло около недели нашего с Алекса похода. Может, мы дали крюк? Я же, на самом деле, понятия не имею, где находился дом Эдель и сколько до него идти на самом деле. К тому же, тогда мы с Алексом никуда особо не спешили. Никогда не была сильна в географии, и это лишний раз подтверждается.

Не могу не отметить приподнятое настроение этой парочки: Уолтер счастлив, что, наконец, у него появилась возможность найти своего сына, а Гретта счастлива оттого, что счастлив Уолтер. Вот такая несложная математика.

Не пойму, почему я не испытываю счастья по поводу лекарства. Должна же скакать от радости по земле, весело хлопая в ладоши. Но внутренне чутье мне подсказывает, что все не будет так просто, как представляет себе Уолтер или Гретта. Они не были в Городе, а я была. Я прекрасно помню, на чем там все держится и кто управляет этим проклятым местом. Единственное, на что я могу попробовать понадеяться — это помощь Дагана. Если он еще живой.

Внезапно, меня озаряет одна мысль, о которой я раньше почему-то не подумала.

— Уолтер, послушай! — подбегаю к нему и хватаю за рукав. — Ты уже думал, как будешь искать сына в Городе?

Он снова хмурится.

— Попытаюсь выяснить, где там обитают сироты, и обойду все точки. Буду искать до тех пор, пока не найду, даже если для этого понадобиться перевернуть каждый камень в этом городе.

— Тебе этого не потребуется. Если нам повезет, то мы найдем одного моего знакомого.

— Знакомый? — спрашивает Гретта. — У тебя в Городе остались знакомые? Я думала, вы бежали оттуда без оглядки.

— Так и было, но знакомый все же есть. Он — сирота, глава своей маленькой банды. Знает всех беспризорников, можем попробовать узнать у него.

Глаза Уолтера наполняются такой радостью, что аж завидно становится, а улыбка растягивается все шире и шире.

— Серьезно? Ребекка? Это действительно так?

Киваю.

— И он нам поможет? Ты в нем уверенна?

Снова киваю.

— Если он еще жив, то непременно поможет нам. В Городе слишком опасно спрашивать у каждого встречного, где обитают сироты. Там даже отвечать никто не станет: всем плевать на всех, поверь мне. А привлекать к себе лишнее внимание все равно, что подписать смертный приговор.