Жозе Феррейра - Чудесные приключения Жоана-Смельчака

— Но… разве… я… такой… внутри?.. — забормотал малодушный юноша, и волосы его опять встали дыбом. — Значит, внутри меня этот череп и эти кости?

— Естественно. Так же, как у каждого из нас… — подтвердил Жоан Смельчак.

— Это ужасно! Я боюсь самого себя! Я боюсь всего! Я боюсь скелета, который всегда во мне! На помощь! Спасите меня! О мой защитник! Вытащи из меня скелет!

Нытье его вконец осточертело Жоану, и, не зная, как избавиться от этого тяжкого бремени, он направился к огромной стальной двери в конце площадки и нажал кнопку на боковой панели; дверные створки разошлись, и Жоан Смельчак (за ним плелся Жоан Трус) вошел в высокий, высотой, по крайней мере, в десять метров, зал.

В тот же миг в него вцепились чьи-то необыкновенно толстые пальцы, и, как всегда это с ним случалось в трудные минуты, он сразу же сообразил — несомненно, он попал в лапы к великану.

Какого роста был этот великан? Три, четыре, пять метров? Черт его знает. Жоану удалось только разглядеть, что у гиганта была длинная кудлатая борода и один-единственный глаз, в котором красовался монокль размером с велосипедное колесо.

— Ха-ха-ха! — залился раскатистым хохотом великан. — Наконец-то ты угодил ко мне в лапы, Жоан Смельчак! Теперь-то я собью с тебя спесь! Ты у меня узнаешь, где раки зимуют! Потому что на этот раз ты попался всерьез, понятно? Я настоящий великан, Мститель За Обиды, Которые Никто Никому Не Причинил. Тебе ясно?

И, уже не обращая внимания ни на смертельный испуг Жоана Труса, ни на яростное сопротивление Жоана Смельчака, он вырвал из бороды два волоса, связал обоих Жоанов и, явно издеваясь над ними, гневно прогудел:

— Да… Я отомщу… Не знаю точно, за что и как… Но я отомщу… Я сделаю с тобой все, что мне заблагорассудится. Ведь моя власть безгранична. Хочешь убедиться?

И великан одним щелчком превратил Жоана Труса в крокодила с голодным блеском в глазах. Затем из крокодила извлек сотню мокриц, слепил из них огромный шар и вложил этот шар в чехол из кожи гигантской жабы. Целый зверинец получился из Жоана Труса! Под конец великан раздавил жабу, и от нее осталось лишь большое кровавое пятно…

— А что же дальше? — спросил он сам себя, задумчиво передвигая каменные плиты. — Ага! Придумал. Я растворю его в воздухе.

И в самом деле — два быстрых магических пасса, и Жоан Трус испарился. Человек превратился в воздух!

— Превосходно! Больше он никому не будет досаждать своим хныканьем. — Прорычал великан, и это было его надгробным словом. — Теперь дело за вашим превосходительством, многоуважаемый сеньор Жоан Смельчак.

И, соблюдая разные предосторожности, чтобы, не дай бог, не раздавить его раньше времени, великан развязал волос и посадил Жоана Смельчака на ладонь, иронически разглядывая его в монокль.

«Почему этот тип носит монокль? — мелькнуло и голове у Жоана и внезапно у него созрел план побега, пока еще неясный, не продуманный до конца. — Да! Надо бежать! Почему бы мне не рискнуть?»

И он рискнул. Воспользовавшись моментом, когда чудовище приблизило к нему свою мясистую морду, Жоан Смельчак неожиданным ударом вышиб монокль из глаза и швырнул его на каменные плиты, а затем перепрыгивая с легкостью акробата с ладони на пиджак, с пиджака на брюки, с брюк на сапоги, соскользнул на пол… И вырвался из когтей великана, а тот, двигаясь на ощупь, точно слепой, изрыгал проклятье за проклятьем:

— Негодяй! Сын негодяя! Внук негодяя!

Жоан Смельчак тоже в долгу не оставался, потешаясь над великаном:

— Хоть ты гигант, а слеп, как крот! Подайте, Христа ради, бедному калеке на пропитание!

Эти насмешки распалили незадачливого мстителя, и, свирепея, он беспомощно метался из угла в угол.

— Ты думаешь, что от меня сумеешь удрать? Ошибаешься. Месть слепа. Стоит мне прикоснуться к тебе этими пальчиками, — а каждый пальчик гиганта достигал, по крайней мере, полутора метров, — и ты превратишься в очаровательного рака, в синего рака. Понятно?

Но Жоана Смельчака не испугали его угрозы. Юркий и подвижный, он ловко увертывался от великана, кружил, петляя между его ногами, словно играл в пятнашки или прятки.

— Уф! И к чему я так разволновался? — спохватился великан и, тяжело отдуваясь, в изнеможении опустился на пол. — Хочешь ты этого или не хочешь, а все равно скоро станешь у меня как шелковый. От силы через пять минут ты будешь дрожать от страха… Какой позор! Жоан Смельчак в когтях страха.

И, приплясывая от восторга, великан оглушительно расхохотался.

— Знаешь, почему я так говорю, детка? — И, с радостью отчеканивая свои слона, пояснил: — Потому что ты дышишь Жоаном Трусом, ясно тебе? Жоаном Трусом… — И он добавил: — Ты видел, — я превратил его в воздух. Из волос получил кислород, из глаз азот, из рук водяной пар, из зубов углекислоту… И вот Жоан Трус, частицы которого рассеяны в воздухе, постепенно входит в тебя. Смотри, сейчас ты вдыхаешь то, во что превратилась его нога. А теперь его рука. Плохо твое дело, глупец! Ты погиб. Вскоре ты на коленях будешь просить у меня прощения… Да, прощения, слышишь? За что, говоришь? Да хотя бы за то, что ты существуешь… Откуда мне знать? Ну и поиздеваюсь же я над тобой!

Внимая этим откровениям, Жоан Смельчак, чтобы унять тревожный озноб, пробиравший его до костей, решил дать бой великану, и сказал самому себе: «Или через две минуты я убегу, или мне конец!»

А великану он ответил, сохраняя обычную ясность ума и способность к логическим рассуждениям:

— Ты забыл одно обстоятельство… Ведь и ты вдыхаешь тот же воздух, что и я. И, следовательно, подвергаешься той же опасности.

— Да разве ты не видишь, дурень ты эдакий, во сколько раз я больше тебя? — возликовал великан мститель, самодовольно поглаживая свои огромные ляжки и радуясь тому, что занимает на земле столько места. — Чтобы отравиться страхом, мне нужно вдыхать Жоана Труса, по крайней мере, двадцать минут. А уже через пять минут, когда ты станешь звать мамочку, я настежь распахну окно, воздух очистится и все… Тебе понятно?

Воцарилось короткое молчание, и Жоан Смельчак, с трудом сдерживая беспокойство, бросил взгляд на окно, которое прорезано было в стене на высоте пяти или шести метров от пола. О, если бы он мог до него добраться! Выбить стекло! Но чем? Ни один предмет не подходил для этой цели, разве что булавка, длиной в полметра и весом в килограмм. Но и стекло здесь, должно быть, не простое, а волшебное, небьющееся.

— Осталось только две минуты! — предупредил великан.

«Нет, ничего, видно, не поделаешь! — приуныл бедняга Жоан, посмеиваясь над собой, чтобы поддержать бодрость духа. — Что ж, придется мне, наверное, стать раком, жениться на сеньоре рачихе и обзавестись дюжиной премилых рачат… Но хуже всего не это. Хуже всего, что я перед этим отпраздную труса. Ну и ну, хорош тогда я буду, нечего сказать. Какой позор! Какое отвратительное…»