Джон Адамс - Царствие Хаоса

Она сделала несколько глубоких вдохов, пока комната не перестала кружиться.

Когда мать появилась в дверном проеме, лицо Мэдди было спокойным.

— С нами все будет в порядке, — проговорила Мэдди, заставляя себя в это верить.

Весь день они слушали новости. Мэдди, мама и бабушка проводили все свое время, попеременно глядя то на большой экран телевизора, то обновляя браузер.

Войны были объявлены по всему миру. Подозрительность накапливалась годами, глобализация и растущее неравенство разжигали взаимные обиды, экономическая интеграция сеяла вражду — и все это, казалось, прорвалось за одну ночь. Кибератаки продолжались. Электростанции выходили из строя, связь между континентами то и дело прерывалась. Повсюду были беспорядки: в Париже, Лондоне, Пекине, Нью-Дели, Нью-Йорке… Президент объявил, что в крупнейших городах действует чрезвычайное положение и законы военного времени. Соседи бросились к автозаправкам с кастрюлями и ведрами, полки продуктовых магазинов опустели к концу первого дня.

На третий день отключили электричество.

Больше не работал телевизор, не было доступа в Сеть — роутеры в отдаленных районах, должно быть, тоже лишились электроэнергии. Коротковолновое радио еще работало, но станций вещания осталось мало.

К счастью, генератор в подвале поддерживал работу сервера, где размещалось сознание отца. По крайней мере, он в безопасности.

Мэдди в отчаянии попыталась связаться с ним.

<���Мэдди> Папа, ты здесь?

Ответ был краток:

<���Дэвид>

«Моя семья. Защитить мою семью», — мысленно перевела она.

<���Мэдди> Где ты?

<���Дэвид>

«В моем сердце?» Ужасающая правда начала доходить до нее.

<���Мэдди> Это не весь ты, да? Только часть программы?

<���Дэвид>

Конечно. Отец давно перерос тот этап, когда всего его можно было хранить на одном сервере. Для него было слишком опасно находиться полностью здесь: паттерны сетевого трафика могли раскрыть другим местонахождение Мэдди и ее мамы. Отец давно готовился к этому дню и перенес себя за пределы сервера, но не говорил об этом — может, думал, что она уже и так обо всем догадалась, может, хотел дать ей иллюзию, что она делает что-то полезное, поддерживая работу сервера.

Все, что от него осталось, — рутинная программа искусственного интеллекта, способная отвечать на простые вопросы, и, возможно, какие-то фрагменты личных воспоминаний о семье, которые он не хотел бы хранить где-то еще.

Горе сдавило ей горло. Она снова потеряла отца. Он сражается на войне, в которой ему не победить, а она не может быть рядом с ним.

Она стучала по клавишам, желая поведать ему о своих чувствах. Симулякр отца ничего не отвечал, лишь снова и снова выводил на экран красное сердечко.

Прошло две недели. Дом бабушки превратился в центр помощи соседям. Люди приходили подзарядить свои ДВД-плееры, телефоны и компьютеры — чтобы было чем занять детей — или позаимствовать на время электрический насос, чтобы накачать свежей холодной воды из колодца.

У некоторых закончились запасы продуктов. Они смущенно отзывали бабушку в сторонку и предлагали деньги за пару банок консервированной фасоли. От денег бабушка всегда отмахивалась и предлагала соседям остаться на обед, а потом провожала их с тяжелыми сумками.

Ружья пока лежали без дела.

— Я же говорила, что не верю в апокалипсические видения твоего отца, — сказала бабушка. — Мир не рухнет, если мы этого не допустим.

Но Мэдди с тревогой наблюдала, как падает уровень солярки, необходимой для электрогенератора. Она злилась на людей, которые приходили к ним и забирали электричество и продукты, которыми им самим не хватило ума запастись. Она хотела сохранить солярку для поддержания работы сервера, где хранился последний фрагмент души ее отца. Умом она понимала, что на самом деле там не по-настоящему ее отец, а всего лишь набор битов, имитирующий часть его памяти, — мизерная доля того, что составляло новое обширное сознание отца. Но эти биты были единственным, что еще связывало его с ним, и она держалась за них, как за талисман.

Одним вечером, когда бабушка, мама и несколько их соседей сидели внизу в столовой, за ужином из яиц и овощей из бабушкиного сада, свет внезапно погас. Знакомый гул генератора стих, и на мгновение воцарилась тьма и полнейшая тишина, лишенная звуков автомобилей или телевизоров из соседних домов.

Потом раздались голоса людей внизу на лестнице. Генератор в конце концов выключился, израсходовав солярку до последней капли.

Мэдди в своей комнате уставилась на темный экран компьютера. Усыпанное звездами небо, отражаясь в экране, создавало иллюзию фосфоресцирующего свечения. Она давно отключила монитор, экономя электроэнергию. В отсутствие света на мили вокруг этим летним вечером звезды горели особенно ярко — ярче, чем она когда-либо видела.

— Прощай, папа, — прошептала она в темноту.

И горячие слезы покатились по ее щекам.

По радио они услышали, что в некоторых крупных городах электричество было восстановлено. Правительство обещало стабильность, напоминая, как им повезло, что они живут в Америке, а не в каком-то другом, не таком защищенном месте. Войны бушевали по всему миру, но люди постепенно учились работать без связи друг с другом. Погибли уже миллионы, и еще миллионы погибнут, и все же многие миллионы людей выживут в этом более медленном и гораздо менее удобном мире. Прежний, такой зависимый от связи и информации мир, с корпорациями вроде «Сентиллион» и «Общее знание», в которых компьютерные биты ценились выше, чем атомы, где казалось возможным получить все что угодно, одним касанием сенсорного экрана, — прежний мир мог больше никогда не вернуться. Но человечество — или, по крайней мере, часть его — выживет.

Правительство призывало добровольцев на работу в больших городах, людей, которые могли бы помочь в восстановлении инфраструктуры. Мама хотела поехать в Бостон, где выросла Мэдди.

— Им пригодится историк, — сказала она. — Кто-то, кому известно о том, как все работало раньше.

Мэдди подумала, что мама просто хочет занять себя чем-нибудь, просто хочет чувствовать себя полезной, чтобы не поддаваться отчаянию. Папа обещал защитить их, и вот что из этого вышло. Муж вернулся к ней из могилы, но она снова его потеряла, и Мэдди могла только представить себе, как мама страдает под этой маской спокойствия. Мир стал очень суровым местом для жизни, и каждый должен внести свой вклад, чтобы сделать его более сносным.