Владимир Баграмов - Цветы на болоте

…Мария смотрела в потолок. Ни о чем не думала, все думы были оставлены до весны. Она тихо погружалась в зыбкую дремоту, сулившую крепкий здоровый сон. Дремота обволакивала ее необъятное тело теплом и приятной тяжестью.

У Спирьки онемела спина, давно болела поясница. Но было любопытно вот так сидеть, ощущая вокруг пространство, темноту, наполненную невидимой жизнью.

Заскреб когтями по лавке кот Филимон, точил свои «царапалки». Ровно и могуче дышала Мария — как видно, уснула. Треснули половицы, звук тягуче повис в воздухе, прокатываясь по телу ознобиной и мурашками…

Спирька встал. Глаза привыкли к темноте, и он с интересом огляделся. С лавки прыгнул кот, тиранулся о штанину, Спирька взял его на руки. Филимон благодарно ткнулся под ухо, запел-заурчал на низкой ноте. Спирька довольно хмыкнул, погладил кота, пошел к кровати. Из-под ноги с грохотом вывернулась балалайка. Пробурчала со сна потревоженная Мария, что-то опять про «идола»…

Спирька только хотел пустить кота на пол, как он сильно оттолкнулся от хозяйской груди, с шипеньем перелетел на лавку. Удивленный Спирька вгляделся: Филимон сидел неподвижно, головой к окну. Вдруг показалось, что тонкий, с хрипотцой голос произнес Спирькино имя. Спирька оторопело прислушался, тряхнул головой, но все было тихо. Чертыхнулся, пошел к кровати, сел на угол, снял сапог, размотал портянку и кинул ее к печи на пол, стал стягивать другой…

— Спиридо-о-о-он!

В темноте противным голосом взвыл кот и тут же смолк. Спирьке стало жутко: «Вот черт! Мерещится всякая…». Рывком снял с головы свитер вместе с рубашкой, осталось стащить с рук…

— За-а-мерзну-у-уже-е-э! — на одной ноте.

Свитер и рубашка непостижимым образом оказались на нем. Неловко подвернувшаяся пуговица впилась в ребро, Спирька поправил. Привстал с кровати, опять плюхнулся — взвизгнули пружины.

На возню прянула со сна Мария, нащупала его бедро, хотела что-то спросить, но Спирька резко повернулся, запечатал ей ладонью рот, наклонился к уху, жарко выдохнул:

— Слушай! Не греби руками-то, отзынь!

— Чего?

— Тсс…

Спирькина дрожь передалась Марии, она выпучила глаза, обшаривая темноту, задышала быстро и горячо.

— Ну же-е. За-а-мерзну-у-же-е! Спиридо-о-о-о…

— Чего это? — тихим голосом спросила Мария и лязгнула зубами.

Спирька кинул руку к выключателю, сослепу долго шарил, щелкнул. Свет больно резанул глаза. Оба осмотрелись — никого! А через секунду Мария ткнула пальцем в кота Филимона. Тот перебирал ногами, смотрел на окно, шерсть страшно дыбилась на выгнутой спине. Кот злобно и громко шипел.

В окно раздался стук, словно прутиком кто трезвонил в морозное стекло, оно мелко вздрагивало. Спирька с Марией переглянулись.

— А поглядеть, что ли? — встряхнулся Спирька.

Мария отчаянно замотала головой, губы у нее прыгали. Спирька сразу насупился, стал обуваться. Мария, чудно растопырив глаза, пыталась следить за мужем и окном одновременно.

— Зараза какая-нибудь! Если Панька Назаров, башку отшибу!

— Спирь, не ходи!

Спирька молча снял с гвоздя полушубок, постоял, раздумывая, и выдернул из-за ведра молоток. Подкинул на руке, покосился на перепуганную жену, потом поглядел на Филимона, кот явно был «не в себе» — продолжал шипеть и гнуть спину, и вышел в сени.

Было слышно, как Спирька возился с примерзшей задвижкой, ругался вполголоса; наконец, хлопнула дверь…

— Кс, кс, кс! — позвала кота Мария.

Филимон оглянулся, внимательно и умно посмотрел на хозяйку; на негнущихся ногах прошелся по лавке, сел, сторожко шевеля порванными в драках с деревенскими соперниками ушами. Оба не сводили глаз с двери, чутко прислушиваясь к звукам со двора. Все было тихо…

Мороз вцепился в щеки, выбил слезу и прихватил уши. Спирька, шмыгнув носом, огляделся и стал спускаться с крыльца. Под ноги ему кинулся Гоша, Спирька вздрогнул, ошалело взмахнул молотком, плюнул с досадой, увидев кобеля.

— Ты чего, брат лихой, сдурел? Кто там есть-то, чего ты?

Выставив вперед согнутую в локте левую, крепко зажав в правой руке молоток, он пошел вокруг дома. Гоша заскулил, зазвенел цепью, но со Спирькой не пошел, остался у крыльца.

— Звезд-то, звезд! Эк вас повылазило! Самая ночь для шабаша, да, Гошк? — Спирька оглянулся, удивленно присвистнул, увидев, что кобель его не сопровождает; насторожился еще больше. — Ну прости мою душу грешную… Ну, если кто… Звездану заразу!

С извечной присказкой «ёклмн» он прыгнул за угол дома, изготовился — никого… Заозирался и… замер.

Под окном что-то лежало. Свет проходил немного выше, и Спирьке пришлось нагнуться, чтобы рассмотреть. Когда глаза ухватили предмет и он вгляделся, то без звука прыгнул с места назад.

На снегу, поджав под себя ноги, упираясь коленями в подбородок, лежало Нечто. Размером с трехгодовалого ребенка, совершенно голое, с длинными перепутанными волосами. Тело существа покрывала густая шерсть, пальцы крохотных рук скрючены в кулачки, глаза закрыты. Оно, это странное Нечто, едва слышно постанывало.

Первой мыслью было — бежать! Бежать во что бы то ни стало! И он уже повернулся, но, сам не зная отчего, остановился. Таращил глаза, ежился и кряхтел от переполнявшего грудь ужаса. Перевел дух, с трудом заставил себя шагнуть вперед, откашлялся.

— Эй! — Шепот густо повис на морозе. — Ты кто, а? Чего ты? Зва́ло — нет?

Сзади глухо взвыл Гоша, и Спирька тревожно оглянулся, покосился на небо и опять ахнул! Таких крупных, немигающих и колдовских звезд он не видел за все свои тридцать пять лет.

— Слышь-нет, ёклмн? Это… значит, чего ты тут? Вставай, а?!

Существо открыло глаза. Они оказались невероятно большими для такого кукольного лица, бездонными и тоскливыми. Уперев кулачки в снег, оно встало на тонкие ноги, выпрямилось. Спирька, задыхаясь от вновь подкатившего под горло ужаса, смотрел. Существо протянуло к нему руки, неловко переступило по снегу босыми ногами.

— Хо-олодно-о-о! Каши хочу-у!

— Кого? — тупо спросил, наклонив голову и вслушиваясь, Спирька.

— Ка-а-шки!

— Так, — деловито кивнул, собираясь с мыслями, Спирька. — Кашу ты, значит… Это вот, жрешь ты кашу, понятно! Во, ёклмн, ага… Каши? Мария-то гречку аккурат ставила… в чугунке парила… Там!

Он мотнул головой на окно, для чего-то покрутил рукой у лица.

— Пойдем.

Существо уцепилось за его палец, Спирька вздрогнул, но отнимать руку не стал, а кашлянул в воротник полушубка, нахмурился деловито и пошел…

Происходящее было за пределами его понимания. Шутка ли — голое это… не знаешь как и назвать-то?.. на снегу лежит, потом еще каши просит! Поэтому в Спирькиной голове звенело, виски побаливали. Он глубоко тянул морозный воздух, передергивал плечами, стараясь не смотреть на идущее рядом неведомое существо.