Анастасия Баталова - Дети богини Кали

Поднявшись к себе Онки заперлась в умывальной и отняла от лица платок. Бросив его в раковину и открыв кран, она долго смотрела, как взбиваемая сильным напором пена становится розоватой, как наполняется раковина кровавой водой и постепенно расправляется в этом растворе, точно раненая птица, скомканный платок.

Онки прополоскала его и, отжав, вновь положила на переносицу, только уже в качестве охлаждающего элемента.

Она села в кресло и запрокинула голову. Мягкая прохлада влажного платка освежала и успокаивала. Полоща его, Онки успела заметить, что на одном из уголков нежно-голубой ниткой тонко вышиты инициалы владельца:

С.С.

Теперь, как бы сильно она ни захотела, вряд ли ей удастся ещё раз забыть это имя.

ГЛАВА 3

Рита и Онки сидели в столовой возле окна. До начала занятий оставались считанные минуты, поэтому просторное и светлое помещение быстро пустело: толпа воспитанников, задерживающихся у выхода, где всегда создавалась в такое время небольшая пробка, постепенно убывала, просачиваясь в двустворчатые двери как вода в сливное отверстие раковины. Все торопились в классы.

-Ты почему никуда не идёшь? У тебя свободный час? – спросила Рита, – Везучая! Я бегу сейчас на историю отечества!

– Нет, – ответила Онки мрачно. Она полулежала на столе, подперев подбородок сложенными стопкой руками.

– Нет? – удивилась Рита, – Плохо себя чувствуешь? Приболела? Я не помню, чтобы ты прогуливала раньше. Учетного робота не боишься?

Онки помотала головой.

– Что-то случилось? – спросила Рита озабоченно.

– Ничего.

– Ну… я же волнуюсь… Ты очень странно себя ведёшь. Должна быть какая-то причина…

Между бровей Риты собралась маленькая напряженная складочка. Она выглядела сейчас невероятно трогательно в своей тревоге за подругу, и если бы та не была эгоистично погружена в свои страдания, то, вероятно, смогла бы оценить это по достоинству…

– Да нет никакой причины, – Онки вытянула перед собой руки со сцепленными замком пальцами, – просто сама жизнь – по сути бестолковая беготня, что бы ты ни делал, всё равно умрёшь, и труды твои забудутся, начинания порастут плесенью, и дети твои, сколько бы ты их ни родил, тоже умрут…

Рита насторожилась.

– Ты что, проиграла? – спросила она, понизив голос. Она слишком хорошо знала подругу, чтобы думать, будто подобные настроения у неё могли быть вызваны чем-нибудь, кроме поражения.

Онки кивнула.

– Что сказали? – спросила Рита, сочувственно положив руку ей на плечо.

Онки слегка поморщилась, она не выносила сентиментальных проявлений участия, но из уважения к подруге не отстранилась.

– «Присущие вашей личности качества и свойства не соответствуют выбранному вами профилю. Рекомендуемые направления: научная деятельность, высокие технологии, алгоритмизация и программирование. Не огорчайтесь!» – Онки злобно передразнила бесстрастный электронный голос Игры.

– Я сочувствую тебе. Но не стоит принимать это так близко к сердцу… Игра ведь может и ошибаться….

– Игра никогда не ошибается.

– Откуда ты знаешь?

Онки молчала.

– Послушай… – начала без надежды быть услышанной Рита, она уже смирилась с вынужденным прогулом отечественной истории и присела на край скамьи рядом с подругой, – Игра не задумывалась как нечто, делающее выбор за тебя, она лишь призвана слегка помочь сориентироваться в огромном множестве важных и нужных профессий, немного направить, задать вектор…

– Но я не хочу, – резко сказала Онки.

– Чего ты не хочешь?

– Ничего не хочу. Кроме этого.

Рита, понурив русую голову с толстой короткой косой, как-то уж больно обреченно вздохнула. Эх… Если уж этой Онки что-нибудь втемяшится в голову – всё, пиши пропало…

– С тех пор как Игра впервые появилась в образовательных учреждениях, прошло уже много времени, и если раньше она, возможно, и была тем, чем ты её назвала, направляющим началом, помощником, ну и тому подобное, то теперь Игра – это тест. Проверка. Теперь она ставит диагнозы и выносит приговоры. Ты наивная, если веришь, что нам подсовывают Игру просто так, для общего развития и облегчения нашей дальнейшей судьбы. Они хотят знать всё с самого начала, наш потенциал, наш потолок, определить однозначно, кто из нас имеет шанс подняться наверх, занять высокий пост, сделать научное открытие или создать гениальное произведение искусства, а кто не способен ни что, кроме как стать инкубатором для чужих детей…

– Онки, ты говоришь очень жестокие вещи, прямо как в страшных фантастических фильмах про будущее, – Рита встревоженно заглядывала подруге в глаза, – я тебе не верю… Зачем им нас фильтровать?

– Ты не понимаешь? – спросила Онки с грустью, – Это же так просто! Им это нужно, чтобы экономить ресурсы. Образование – очень ценная услуга. Оно требует больших и далеко не во всех случаях окупаемых экономических затрат. Это полив не проросших семян. Покупка кота в мешке. Никогда не знаешь, будет ли результат соответствовать тому, сколько усилий было в него вложено. Государству не выгодно учить бездарей, которым всё равно это не пойдет в прок. Оно не хочет терять деньги. Поэтому Игра нужна для того, чтобы выделить среди нас тех, кто сможет оправдать его финансовые вложения.

– Знаешь, Онки, – заключила Рита после продолжительной паузы, – ты прирождённый политик. Даже если ты меня сейчас вздумаешь побить за то, что этим своим утверждением я заронила тебе в душу семя надежды и беспардонно лишила тебя восхитительной возможности сдаться, то я не откажусь от своих слов. Я повторю их ещё раз…

–

Кора Маггвайер сидела на краю футбольного поля по-турецки и писала что-то в блокноте. Онки тихо подошла и встала над нею, но разговора не начала, решив подождать, пока её заметят.

– Чего тебе? – через некоторое время спросила Кора.

– Да так, ничего… Я просто, – Онки немного смутил неприветливый тон старшеклассницы, и она на некоторое время умолкла.

Невдалеке какие-то девчонки гоняли мяч, кто-то с кем-то спорил, одна грубо толкнула другую в грудь, та опрокинулась на короткую как стрижка призывницы мягкую вечнозелёную траву поля, группка стоящих рядом недовольно загудела…

Кора даже не подняла головы, чтобы посмотреть, так была увлечена своим занятием.

– Что ты делаешь? – спросила Онки.

– Пытаюсь сочинить песню, – ответила Кора, даже не взглянув в её сторону, глаза девушки были в этот момент закрыты, голова запрокинута, как будто бы она слушала таинственную мелодию, звучащую где-то внутри себя, – не мешай мне, пожалуйста, если есть какое-то дело, то говори быстро.

– Я проиграла, – отчаянно выдохнула Онки, попытавшись вложить в эту недлинную фразу всю свою досаду по этому поводу. Кора музыкантка – услышит.