Анастасия Баталова - Дети богини Кали

– Нет…

С колотящимся сердцем Онки склонилась к нему и несколько раз осторожно потрогала сомкнутыми губами нежную щечку мальчика будто ароматный персик перед тем как надкусить…

Он даже зажмурился от удовольствия.

– Я не хочу, чтобы кто-то еще целовал тебя, – жестко заключила Онки, выпрямившись рывком.

Саймон взглянул на неё с лёгкой досадой за внезапно прерванное блаженство.

– Я запрещаю тебе участвовать в этой дурацкой пошлой постановке. Ясно?

– По какому праву? – удивился Саймон, – я же не твоя собственность?

– Пока да, но ты должен учиться подчиняться. Потом, когда мы вырастем, и ты станешь моим мужем, я буду главой нашей семьи, и ты будешь обязан во всем слушаться меня. Потому что я – женщина. Так принято в нашем обществе. И это – хорошо. Это – правильно…

Ощутив на себе напряженный пристальный взгляд его больших серьезных глаз, Онки воодушевилась и продолжала:

– Ты будешь носить мою фамилию… Саймон Сакайо, как тебе, нравится?

– Нет! – отважно заявил он, и хорошенькие губки его гневно задрожали, – На таких условиях – подавись ты своей фамилией! Я свободный человек, я буду играть в школьном спектакле, если захочу, и никогда – слышишь! – никогда не стану твоим мужем!

Он произнёс это громко, выразительно, точно в лицо плюнул, развернулся и побежал прочь, чувствуя, как щекочет в носу, как глаза заливают бессильные слезы гнева, обиды и какой-то новой болезненной нежной тоски.

–

Незадолго до начала каникул наставник попросил Малколма задержаться после занятий. Юношу это нисколько не встревожило – за последние несколько месяцев он так привык к нагоняям и замечаниям, что они перестали нарушать его эмоциональное равновесие.

– Сегодня мы с вами идем к госпоже Крис. Нам назначено на три часа, – объявил наставник, едва Малколм успел притворить за собой дверь кабинета.

– Зачем? – у юноши радостно встрепенулось сердце.

"Неужели они решили вернуть мне Сэмми!?"

Это было первое, о чем он подумал.

– Я не знаю. Она сама мне позвонила, и попросила проводить тебя в её кабинет, – наставник поднялся, поправил галстук, – идем скорее, а то опоздаем, только прошу тебя, ради Всеблагой, рубашку застегни под горло… Иначе стыдно с тобой по административному корпусу идти…

Директрисса сидела за столом в своем просторном кабинете, перебирая бумаги. Звук открывающейся двери заставил её поднять голову.

– Добрый день, Малколм. Садись, пожалуйста, – она указала юноше на удобный мягкий стул для посетителей, стоящий напротив директорского кресла по другую сторону широкого стола.

– Добрый день, – ответил юноша не без робости, обстановка кабинета, роскошная и вместе с тем аскетичная (всё очень изящно и дорого, но ничего лишнего) располагала к более смиренному поведению, чем помпезный ковровый зал.

– Садись же, чего ты ждешь? Не стой передо мной навытяжку, ты не девчонка, армия тебе не грозит… – директрисса слегка улыбнулась собственной шутке и, отложив бумаги, сомкнула руки в замок перед собою на столе, – располагайся поудобнее…

И вот тут Малколм по-настоящему насторожился. Еще никогда с ним не разговаривали до такой степени любезно, почти как с равным – после скандальной истории с «принятием позора» он сжился с постоянным ожиданием от представителей местной власти одних лишь взысканий, порой совершенно обоснованных, но иногда и напрасных.

– На мою электронную почту пришел запрос от крупного рекламного агентства «РичЧиф». Они хотят заключить с тобой контракт.

От удивления юноша не мог вымолвить ни слова.

– У них есть один капризный клиент, – продолжала директрисса, – автомобильная компания «Сиена Лаерта». Так вот. В тот вечер, когда вы ужинали в ресторане Эльсоль с госпожой Тьюри, – Аманда Крис говорила обо всём этом так, словно истинность рассказа Малколма о том вечере никогда никем не ставилась под сомнение, – за соседним столиком случайно оказалась одна весьма интересная леди, а именно – ведущий менеджер отдела продвижения компании «Сиена Лаерта». И теперь она во чтобы то ни стало хочет, чтобы ты снялся в их новом рекламном ролике, заказанном агентству “РичЧиф”. Летом готовится выпуск на рынок очередной модификации автомобиля, Х-900, кажется, и они предлагают весьма неплохие деньги.

– Мне? – удивленно переспросил Малколм.

– Ну… и тебе в том числе, но, разумеется, если ты примешь все условия контракта и распишешься вот здесь и здесь, – директрисса бесцеремонно шлепнула на стол прямо перед носом юноши несколько скрепленных скобами листов офисной бумаги.

– Сколько примерно я получу?

– Где-то двадцать тысяч атлантиков, – Аманда Крис немного нахмурилась, как будто что-то подсчитывала в уме, и на лице ее заиграла довольная улыбка.

Малколм, как и все дети Норда, никогда в жизни не имел собственных денег больше, чем те пять-десять атлантиков, которые ежемесячно приходили каждому на личный электронный счет. По меркам воспитанников это была приличная сумма – ее хватало, чтобы пару раз сходить в кино и в местное кафе-мороженое, купить в маленьком магазинчике на территории какую-нибудь ерунду, заказать в интернете косметику, не слишком дорогой предмет одежды, игрушку или, если подкопить пару месяцев, даже гаджет. Отличникам платили больше, это было своеобразное поощрение за успеваемость, и у Онки Сакайо, говорят, даже образовались сбережения – огромная сумма! около двухсот или даже трехсот атлантиков! – она ведь не за кем не ухаживала, не спускала своих денег и почти ничего себе не покупала… Целых триста атлантиков! О богатствах Онки в Норде ходили легенды, и Малколм как-то спросил ее:

– Это правда, что у тебя так много денег?

Онки небрежно кивнула.

– А что?

– Да так. Просто интересно. Почему ты не тратишь их?

– Мне ничего не нужно, – ответила девочка, прицеливаясь, чтобы бросить мяч в баскетбольную корзину.

При таком положении дел совершенно не удивительно, что сумма в двадцать тысяч атлантиков сразу вскружила Малколму голову настолько, что он даже не придал особого значения окончанию фразы Аманды Крис, которое она намеренно слегка замяла:

– Это около тридцати процентов от суммы контракта… Так что, ты согласен? – переспросила она, настойчиво предлагая Малколму ручку.

– Да, да, конечно, – потрясенно прошептал он, послушно выводя свои инициалы в тех местах, куда указывал, скользя по бумаге, длинный хищный палец директриссы.

– За тобой приедут, – сказала она, снова пролистывая документы, по-видимому, для того, чтобы окончательно проверить, везде ли стоят подписи, – можешь быть свободен, – интонация её стала несколько небрежнее, чем в начале разговора, – до свидания.