Николай Горькавый - Астровитянка (сборник)

– Что случилось?! Кто мне объяснит?! – крикнул взбешённый профессор. – Что за взрыв?!

– Не понимаю, – ошарашенно сказал старший помощник. – Все параметры в норме, даже вакуумная система сохраняет герметичность… Просто кристалл сорвало с крепления. Он полетел в том же направлении, в каком должен был лишь отклониться…

– В том же? – вдруг воскликнула королева Николь, о присутствии которой Лвин уже позабыл. – Тогда я знаю, что произошло!

– Вы? – сердито сказал профессор, который всё ещё не мог оторваться от кошмарного зрелища разбитого кристалла. – И что же, по-вашему, произошло?!

А королева рассмеялась:

– Профессор, вы нашли свои волны! Просто они на много порядков сильнее, чем вы рассчитывали. Зато они как раз такие, как я думала. Поздравляю, профессор Лвин: вы стали первым лауреатом премии Эйнштейна, которую только что учредил Гринвич-Центр. Она равна десяти Нобелевским премиям.

Поднялся невообразимый шум.

– А вы все… – Никки обратилась к группе Лвина, – получаете в качестве премии по годовому окладу.

От гвалта и криков задребезжали стены, а приборы нервно замигали индикаторами и заводили стрелками.

– Профессор, вы поставили рекорд! – влез фамильярный помощник. – Вы оторвали премию в десять нобелевок всего через минуту после открытия! Обычно такого события ждут десятилетиями!

Профессор всё ещё не мог поверить в то, что лежащие в боксе осколки кристалла означают нечто большее, чем неудачная проба установки.

Неужели волновой фон так силён! Боги космоса, это же совершенно фантастический результат… Да, королева что-то такое говорила о своих надеждах, но профессор не мог смотреть на неё иначе как на умную, но очень юную девушку, малопонятные фантазии которой не имеют отношения к реальности.

Но кристалл, выломавший рамку крепления, взломал и старые предубеждения.

– Значит, усилитель больше не нужен? – профессор задал сам себе глупый вопрос.

– Нет, не нужен! – смеясь, подтвердила Никки. – А нужна миниатюризация установки и поиск для неё рабочего кристалла подешевле и попрочнее…

– Это уже не научная, а инженерная часть работы… – пробормотал профессор, всё ещё таращась в окошко бокса.

– Профессор, вы уже вышли за рамки чистой науки! – сказала Никки. – Вы совершили прорыв в будущее. Древняя энергия Вселенной станет новой кровью подуставшей человеческой цивилизации и изменит мир уже в ближайшие годы. И вы стоите у истока этих изменений!

Профессор отвернулся от разбитого прибора и улыбающейся королевы, устало добрёл до своего стола и сел в кресло, совершенно обессиленный.

А кругом шумела радостная молодёжь. У ассистента Стефанопулоса нашлась бутыль с домашним столовым вином – и в ход пошли пробирки и пластиковые крышки от ёмкостей с жидким азотом.

Кто-то сунул в руку профессора мензурку с вином, кто-то бесцеремонно тряс его за плечо, но он не реагировал, а смятённо и горько думал:

«Вот я и вписал свою строчку… Вот и вписал… Что бы ни говорила королева, но дальше пойдут другие – молодые, практичные… А моя дистанция кончилась… Я долго бежал, и меня чествуют как победителя, но только я понимаю, что победа – это конец, разорванная финишная ленточка… Точка, где жизнь превращается в строчку… в последнюю строчку…»

Королевские обязанности Никки росли как ком, катящийся в тёплом, липком снегу, и ей всё реже удавалось погулять с Джерри в лесу или парке. Юноша расстраивался, но ничего не мог поделать. И в этот раз он в одиночестве отправился в лес подышать свежим воздухом. Парка он стал избегать после памятного разговора с Элизой. В лесу спокойнее, там можно было найти совершенно укромные места. Джерри взял с собой лаптоп, чтобы поработать с книгой отца, и зашагал в дальний уголок леса, незаметно оглядываясь – он хотел быть уверенным, что его никто не видит.

На дорожке лежали косые утренние тени. Рассвет совсем недавно сменил двухнедельную лунную ночь, и птицы без устали пересвистывались в кронах деревьев радостной новостью о долгожданном восходе солнца.

Джерри с наслаждением вдыхал густой аромат прелой старой хвои, перебиваемый струями острого запаха молодой зелени. Иногда дорожка выбегала на небольшие солнечные полянки – и в лицо веял горячий ягодный дух.

У мшистого соснового пня юноша обернулся. Вокруг никого не было, лишь в луче света танцевала оранжевая бабочка. Юноша сошёл с тропы и двинулся прямо в гущу кустов. Через пару минут он вышел на знакомую полянку, окружённую зелёно-голубыми колорадскими елями. Полянка отличалась от десятка других подобных лишь хаосом крупных камней посередине. Две плиты образовывали что-то вроде кресла; Джерри с удовольствием устроился на камнях, положил голову на тёплый шероховатый монолит и вытянул ноги.

Солнце светило прямо в лицо. Юноша закрыл глаза и постепенно погрузился в приятно-расслабленное состояние ничегонеделания, доступное только очень усталым людям. А Джерри доставалось в последнее время не меньше Никки, разве что дела его не носили великосветского характера, и он мог заниматься ими где угодно. «Бедная Никки, – подумал он, – ей даже некогда выйти погреться на солнышке…» Он здорово не высыпался при двойной нагрузке – занятия в Колледже и работа в Центре – и на него незаметно навалилась дремота. Даже какой-то странный сон стал сниться.

Но недолго – на лицо юноши упала тень, и он открыл глаза.

Кто-то стоял перед ним, загораживая солнце. Лицо человека совершенно не различалось из-за солнечного сияния, но по фигуре было понятно, что это девушка.

– Никки? – ослеплённо моргая, озадаченно спросил Джерри.

– Вот и не угадал, – весело засмеялась девушка и села рядом на валун.

«Рогатый эльф!» – ругнулся про себя Джерри, наконец рассмотрев Элизу.

– Как ты меня нашла? – удивлённо спросил он.

Она неопределённо пожала плечом, на котором сидела оранжевая бабочка.

– А ты прятался? Я тоже знаю эту полянку. А что ты хочешь тут делать?

Джерри больше всего хотелось встать и уйти, но это было бы предельно невежливо. Он прохладно ответил, прозрачно намекая в прошедшем времени:

– Собирался немного поработать на свежем воздухе.

– Да брось ты, сколько можно работать! – засмеялась Элиза. – Ты и так лучший ученик среди Сов.

Элиза совершенно не расстроилась из-за того, что Джерри обознался и назвал её чужим именем – да ещё каким! – и в её голосе слышалась нескрываемая радость.

– Вовсе нет, – отрицательно качнул головой Джерри. – И у меня есть другие дела.

– Я знаю, – сказала Элиза. – Ты работаешь в Центре королевы Гринвич.

– Да, – сухо согласился Джерри, – у Никки.

– О нет! – с непонятным торжеством воскликнула Элиза. – Джерри, ты должен понять: твоя подружка уже не просто сотрапезница Никки. Она – королева! Младшая принцесса Дзинтара уже несопоставима с ней титулом.