Николай Горькавый - Астровитянка (сборник)

Струя холода ударила в разломанное сердце и заморозила его. Юноша судорожно схватился за грудь. Его глаза утратили лихорадочный блеск, остановились на угасающем пламени камина и почернели. Бутылка с водой покатилась прочь, выбулькивая содержимое на темнеющий ворс светлого ковра. Пузырёк отлетел в другую сторону, тревожно пища:

– Смертельная доза! Вызывайте доктора! Смертельная доза! Безвыходный сон! Безвыходный!

Юноша медленно упал набок возле камина. Его рука обессиленно откинулась в сторону, и ладонь разжалась.

Из неё выпал золотой кристалл с оборванной нитью. Блеснув в последний раз, он погас в каминном пепле.

Могучий удар грома, прорвавшийся от близкой грозы, сотряс дом до основания. Но Джерри уже ничего не слышал: улыбаясь, он погружался в сон без дна.

У него не было другого выхода.

Его грудь больше не болела. Джерри снова видел Никки – и был счастлив.

Голова не гудела, а выла. На грудную клетку наступил свинцовый башмак, и обиженное сердце трепыхалось, захлёбываясь тягучей, неповоротливой кровью. Ртутно-тяжёлый воздух прижимал плечи, больно стекал по рукам вниз.

Никки открыла люк. В катер вошли солнце и едкий дым сгоревшей травы. Последнее, что запомнила Никки перед посадкой на крошечную полянку, – это свои побелевшие ладони, вцепившиеся в штурвал. Потом перегрузка втоптала её в беспамятство.

Надо было полностью доверить управление Робби, но Маугли казалось, что он делает всё слишком медленно. Впрочем, судя про продолжительности и частоте отключений сознания пилота-человека, половину пути рулил именно компьютер.

Никки вывалилась из люка и поспешила изо всех сил к дому, стоящему на возвышении. Но ноги не могли быстро идти, и какой-то непонятный ужас наваливался на девушку при приближении к безмолвному бревенчатому дому.

– Никакой активности не улавливаю, – сказал сверхчувствительный Робби.

Еле удерживая сердце и дыхание, Никки взбежала по лестнице.

Дом, не возражая, впустил её.

С порога девушка сразу увидела Джерри.

Он лежал на ковре, подломив под себя руку. На белом лице застыла улыбка. Чёрные глаза юноши были открыты, сухи и мертвы.

– Никого нет дома, – тихо сказал испуганный домашний гном.

И Никки закричала. Бесцельно и бесполезно.

Его грудь больше не болела. Джерри снова видел Никки и был счастлив.

Над их головами шелестели листья. Уютный столик на двоих стоял под цветущей старой вишней. Бело-розовые лепестки беззастенчиво сыпались им на головы и в мороженое. Никки сидела напротив – в коротком платье светлой сини. Глаза девушки светились ярче солнца в хрустальных волосах.

Ей не сиделось на месте. Она, не выпуская из рук конус с мороженым, то подбегала к краю пруда с плавающей россыпью цветочных облётышей, то рассматривала толстый кривой ствол, трогая янтарные капли смолы, выступившие и затвердевшие на морщинистой вишнёвой коже.

Никки попробовала мороженое Джерри, которое, конечно, оказалось вкуснее, чем у неё, и они немедленно поменялись вафельными стаканчиками.

Джерри наслаждался каждой секундой этого мельтешения и щебетания и чувствовал себя весенним деревом с беззаботной птичкой, прыгающей на его ветках. Расшалившись, Никки мазнула юношу мороженым, а потом, извиняясь, слизнула сладкую каплю с его щеки. Тёплый язычок девушки прикоснулся к лицу юноши и вызвал оглушающий эмоциональный разряд. Щека Джерри навсегда сохранила это влажное мягкое прикосновение – так древний камень лелеет в серой шершавой груди отпечаток весёлой живой рыбки. Как Джерри хотелось схватить эту девчонку, прижать к себе и не отпускать миллион лет! Только боги знают, как ему было трудно удержаться в клятвенных рамках обычной дружбы.

Следующий сон перенёс его на остров посреди ночного озера. Ощущение счастья и восторга снова ударило в голову Джерри. Стройная фигурка бежала по мелкой воде пляжа, и брызги далеко разлетались по сторонам, сверкая в голубоватом сиянии Земли. А он подхватывал Никки на руки и кружил её на маленькой цветущей поляне. Весь мир вращался вокруг них, и они двое были ось, центр и суть Вселенной. Их губы пахли ночной цветочной прохладой, а ладони плавились тропическим зноем.

Но яркие сны становились всё короче, а чёрные провалы между ними – всё длиннее.

Никки стояла на коленях перед Джерри, звала его и неистово трясла за плечи, содрогаясь от неумелых рыданий, похожих на кашель.

Будь проклят этот мир, не способный жить в любви, всё время впадающий в ненависть!

Будь проклята сама Никки, которая хотела спасти всех, но не спасла даже Джерри!

– Дыхания нет, пульса нет, – сказал Робби. – Но он умер счастливым.

Невозможно, нестерпимо! Он был её Лев, и он бросил её. Предатель!

Он ушёл один, глядя в невидимый горизонт сухими терпкими глазами, оставив ей лишь мёртвую прощающую улыбку.

Никки зарычала и бросилась Джерри на грудь; с любовью обняла и с ненавистью сжала.

Его рёбра затрещали.

И она почувствовала лёгкий ответный удар сердца.

Сны были радостными – не обманул пузырёк! События сонного измерения путались в голове и во времени, и вот раздалась колыбельная песня на певучем языке. Её пела Маугли, усыпляя Джерри перед экзаменом. Никкина ладошка скользнула по его лицу и остановилась на губах. Юноша поцеловал эту ласковую ладонь так нежно, как только смог, и – о, чудо! – ей понравилось, и она задержалась. Даже погладила его по щеке. Какой хороший сон! К первой ладони присоединилась вторая, они обняли голову Джерри, а его губы почувствовали поцелуй. Чудесный сон!

– Просыпайся, Джерри, просыпайся! – тревожно сказал Никкин голос.

Этого в реальности не было. Просыпаться от такого сна? Пузырёк всё напутал. Юноша попробовал открыть глаза. Но веки были непослушны, а глаза шершавы. Что-то укололо его в запястье и, кажется, не в первый раз. Наконец, глаза подчинились хозяину. Но яркий свет слепил Джерри, и юноша никак не мог разобрать, откуда слышен голос, так похожий на Никкин. Наконец, картинка проявилась, в ней появился вектор верха и низа.

Джерри нашёл себя лежащим на ковре перед погасшим камином. Солнце заглядывало в высокие треугольные окна. А рядом с Джерри – он не поверил глазам – стояла на коленях… его Никки.

«Это галлюцинация! – подумал Джерри. – Как хорошо! Я увижу не только старые сны, но и что-нибудь новое».

– Ты мне снишься… я очень рад, – пробормотал Джерри.

– Не дури, Джерри, я не сон, – с обеспокоенной нежностью сказала Никки. – Я только что прилетела. Помнишь, ты рассказывал о поляне возле дома, где можно привязать дирижабль? Я туда и приземлила шаттл. Извини – трава там здорово сгорела.

«Сон с такими техническими деталями?» – удивился юноша.