Николай Горькавый - Астровитянка (сборник)

Сэм польщённо хмыкнул:

– Конечно, заходите – ознакомьтесь!

От калитки к Сэму прошагал мужчина средних лет, хорошо одетый, с портфелем-чемоданчиком. Интеллигентное лицо, благородная седая шевелюра. Представился – Билли Поркотрим.

– Как у вас тут хорошо, просто душа отдыхает!

Гость огляделся вокруг.

– Присаживайтесь. – Сэм указал на второй шезлонг. Гость поблагодарил и, не моргнув глазом, сел в своём хорошем костюме в пыльный шезлонг, предварительно не проверив его пальцем. Это Сэму понравилось.

Поговорили о кустарниках – о сортах, сроках посадки и подстрижки, чем подкармливать, какую почву в «Магазине для садоводов» лучше покупать. Билли оказался неплохим знатоком, но слушал очень внимательно, как ученик слушает речи мастера.

– Могу ли я вас чем-нибудь угостить в знак благодарности за возможность посмотреть ваш чудесный кустарник? У меня с собой неплохой пикник-кейс. – Билли положил чемоданчик на столик и открыл крышку.

Сэм заинтересованно вытянул шею, он слышал про такой шик, но сам не имел. Походный бар – дорогая штука, да и не очень нужная при сидячем образе жизни Сэма.

Не удержался и заказал редкость:

– Пиво «Кострикер»!

Билли, не моргнув глазом, поднял краник и налил большой бокал. И себе нацедил того же пива, попробовал и похвалил Сэма за тонкий вкус и отличный выбор. Сэм ухмыльнулся – знай наших!

Посидели, слушая посвистывание красных кардиналов в кустах и попивая холодный «Кострикер». Сэму, правда, пиво показалось слишком уж приятным, наверное, с добавкой легального эйфорина. Но получилось здорово!

Разговорились про работу. Сэм рассказал о своей компьютерной фирме, а Билли указал на большой куб в трёх кварталах, возвышающийся над зелёной каймой парка.

Интернат для детишек.

Разговор был располагающий, неспешный. Пришлось даже сходить в дом и принести воды для дозаправки переносного бара.

Билли с энтузиазмом рассказывал о своей работе.

– Четверть населения пользуется услугами клиник искусственного рождения и Интернатов. За небольшую сумму вы вызываете сына или дочь из небытия, дарите наследнику жизнь, продолжаете свою генетическую линию. Дети – это гуманно. Государство это ценит. Вы получите льготы как отец – дополнительный отпуск, пособие. Как будет рад ваш ребёнок появиться в этом мире! Один ваш росчерк – и вы дарите маленькому человечку жизнь. Что может быть ценнее этого подарка? А потом сын вырастет и скрасит вам старость. Вы будете желанным гостем в семье сына, будете качать на колене внуков. Решайтесь, будьте мужчиной! Не даря жизнь – обрекаешь на смерть!

Последние реплики Сэму не понравились. «Как можно обречь на смерть ещё только обсуждаемого ребёнка?» – с недоумением подумал он, но не стал перебивать Билли.

– В Интернатах растут миллионы детей. Это детский рай! Они там всегда среди сверстников, у них множество друзей. У нас работают талантливейшие педагоги, прошедшие специальное обучение. Мы создаём наилучшие условия для наших крошек – у нас самих в детстве не было таких замечательных спален, парков, бассейнов и игровых комнат, какие есть у наших маленьких жильцов.

– А как насчёт наследственных заболеваний? – спросил Сэм.

Билли тут же предложил ему пакет генетических улучшений.

– Со скидкой! Минимум генетических модификаций оплачивается правительством – вы платите только за дополнительные улучшения.

– Генетические модификации? – встревожился Сэм. – Я вхожу в общество, которое против генетически модифицированных продуктов!

Билли стал поспешно объяснять:

– Это совсем иное дело. Представим человеческий геном как текст или рассказ, который надо отредактировать. Природа, как бы она ни была мудра, тоже ошибается – и нередко. В нашей аналогии, слова – это гены, а буквы – отдельные нуклеотиды. Если в тексте есть какие-то неприемлемые выражения…

– Как матерные? – подхватил Сэм.

– Верно! – обрадовался Билли. – Вы очень умны. Такие выражения мы аккуратненько вырежем из текста, а если какого-то слова не хватает – мы его вставим. Никакой опасности, обычная работа редактора… Или кодировщика, который ищет ошибки в программе, – намекая на работу Сэма, добавил Билли. – Мы разбиваем неприличный текст на буквы, перемешиваем и строим совершенно безобидное предложение, которое даже детскую мораль не повредит. Вы ведь не против улучшения программ, с которыми работаете?

– Нет! – замотал головой захмелевший Сэм.

– Так сделайте же своего мальчика счастливым! Дайте вашему сыну максимум генетических улучшений за минимум расходов!

Билли тоже был явно навеселе и вскоре признался Сэму, что, кроме двух собственных семейных дочек, у него есть ещё и интернатский мальчик, его улучшенная генокопия. Сына Билли завёл втайне от жены.

– Только строго между нами! – Билли смахнул пьяную слезу и вытащил бланк договора.

И Сэм подписал, волнуясь и гордясь собой.

– Какой вы молодец! Подумайте через несколько лет и насчёт второго!

Попрощались.

Билли двигался по лужайке пьяненько, экзальтированно махал руками. Хозяин даже забеспокоился – доберётся ли гость до своей квартиры? – и, когда тот вышел на улицу, Сэм выглянул сквозь незаметную щель в живой изгороди. И с удивлением обнаружил, что Билли идёт к красивой приземистой машине, и, чем ближе он подходит к машине, тем его походка становилась трезвее и быстрее, а жесты – скупее и энергичнее. Одной рукой он виртуозно спрятал в кейс бумаги, подписанные Сэмом, другой – подвесил т-фон к уху. Через минуту дорогая машина, нежно заурчав, скрылась за поворотом.

– Какое шикарное авто! – восхитился Сэм Бордерс, вспомнив свой дребезжащий тарантас, а потом удивился: – Билли же сказал, что шёл пешком?

Солнце садилось за верхушки деревьев, и в парке становилось прохладно и приятно. Самое время гулять, но на Кена вечер нагонял тоску. Скоро позовут ужинать, а потом ребята с адским грохотом и дикими криками повалят по своим спальням. Это означает два часа свободного времени, которое будет для мальчика заключаться в том, чтобы прожить их без синяков. После ужина почти все воспитатели расходятся по домам, на посту остаются только старые роботы, с которыми взрослые ребята давно научились ладить.

Вечером развязываются руки и у самых младших бандитов. Главным врагом Кена был здоровяк-генотормоз Дорняк. Впрочем, Кена в приюте никто не любил. Ведь у него есть настоящий отец. Большинство остальных ребят были отказные – родители в своё время отказались от них. Обычно это происходит после трёх лет, когда государство перестаёт платить семье пособие на ребёнка.

Благодаря наличию отца у мальчика есть надежда уйти из Интерната. Остальные обитатели Интерната часто издеваются именно над этим: «Ну и почему тебя твой отец не забирает?»