Владимир Карандашев - Йоля или про то, что всё – не так, как на самом деле…

Йоля как-то сразу заприметил молодую пару. Они прибыли на это место ранней весной. Поселились в старенькой избушке на берегу озера и начали обживаться. Видавший виды УАЗик был им хорошим подспорьем. Не в пример заграничным паркетным джипам он как нельзя лучше подходил для здешних «направлений». И по снежным заносам, и по весенней грязи выручал отшельников в любую погоду.

Первым делом завезли сруб. Его доставили на тракторной тележке в разобранном виде. Шумные и весёлые (или «навеселе») мужики свалили груз, не доехав до места полста метров. Разводили руками и божились, что дальше по рыхлому снегу старенький «Беларусь» не пройдёт. Не став долго спорить и обострять отношения с местными, Алексей из куска жести и других подручных материалов соорудил что-то наподобие салазок, которые прилаживал на конец бревна, и волоком, впрягшись в широкие ремни, потихоньку перетаскивал всю конструкцию до нужного места. Оля помогала, подталкивая брёвна сзади. Закончив работу, усталые, но счастливые, раскрасневшиеся от работы и яркого весеннего солнышка они тогда с удовольствием растянулись на гладких боках ароматного тёса и принялись мечтать, как обустроят своё новое жилище.

Так незаметно для себя, а для Йоли очень даже заметно, поскольку он не часто навещал сей уголок, не торопясь поставили новый дом, баню и прочие постройки. Старый дом разобрали и распилили на дрова. К строительству никого из посторонних, кроме деда Ёшки, не привлекали. С ним познакомились в конце весны, но это отдельная история. Так вдвоём, а где и втроём возводили самые трудоёмкие строения. Увесистые брёвна Алексей подтягивал сверху на ремнях. Дед Ёшка, а если требовалось, то и Оля, орудуя рычагом, лебёдкой и прочими приспособлений подавали стройматериал в нужное место. Мудрый Ёшка только постоянно покрикивал: «Лёшка, спину держи… Ёшь твою двадцать…». Так, с помощью опыта и смекалки одних, силы и азарта других к середине лета дом и баня были подведены под крышу. И, что немаловажно, без особого ущерба для здоровья.

Йоле эта их тихая возня была как-то не очень. Ну, таскали брёвна, ну, пилили, строгали и прибивали доски. Что в этом интересного… Правда, про себя он отметил особую стать новой хозяйки по сравнению с остальными здешними хозяйками, но не более того.

Да что, собственно, с них взять – с этих местных барышень… И смотреть-то не на что: мелковаты, с короткими руками, бугристой грудью, без какой-либо живописной растительности на телесах, не считая головы, да и вообще, с кучей всякого тряпья, носимого на себе, что лишний раз подтверждало их немощь и незащищённость по сравнению с «хозяйками» его роду-племени.

К слову сказать, но Олину походку и особую грацию движений, что в работе, что во время прогулок по лесу, он тоже оценил. Это никакая одежда скрыть не могла. В её облике чувствовалась какая-то природная естественность и сила. А главное, все упомянутые качества – бесценны для обитания в мире первозданной природы. Сам-то Йоля был более чем грациозен во всех своих движениях и передвижениях. Конечно, он слова-то такого не знал, но понимал, нутром чувствовал, что всё это не столько для красоты как таковой, сколько для большей практичности и безопасности. То есть красота есть проявление целесообразности… Или от целесообразности – вся эта красота. Ну, как-то так… У Ивана Ефремова об этом лучше и подробнее написано. И потому Йоля поставил ещё один плюс этой даме…

Хлопоты с переездом и неотложные дела по обустройству на новом месте не позволяли Алексею толком прогуляться по окрестностям, а заодно опробовать новое ружьё – самозарядный бокфлинт двенадцатого калибра (проще говоря – гладкоствольную двустволку с вертикальным расположением стволов). Где-то в конце мая ранним утром, наспех перекусив и чмокнув спящую Ольгу в приоткрытые губы, Алексей двинулся в самую чащу. Заходя в лес, он не забыл предусмотрительно посмотреть, с какой стороны светит солнце. Можно было захватить навигатор, но это выглядело как-то не по-спортивному при первом серьёзном свидании с дикими окрестностями, где, собственно, они собирались жить.

Продираясь сквозь чащу, он не переставал удивляться красоте и разнообразию растительного и животного мира. Лес жил своей жизнью. Певчая мелкота надрывалась на разные голоса. Те, что покрупнее, с шумом взлетали, потревоженные ранним визитёром. Неугомонные белки то и дело мелькали в кронах деревьев. Где-то в самой чаще слышалась возня и похрюкивание семейства кабанов. Алексей решил обойти это место, так как взял с собой немного патронов, снаряжённых «тройкой» – мелкой дробью под пернатую дичь. А с дикими кабанами, он это знал, – шутки плохи. Тут и жакан – пуля для гладкоствольного ружья – не всегда поможет. Огибая опасные заросли, то и дело обходя свежие «орешки» лосиного помёта, Алексей добрёл до поляны, на краю которой заметил крупных птиц, похожих на куропаток. Азарт охотника, переборов пацифистские сомнения, заставил его подобраться поближе. Но предательский хруст ветки под ногой вспугнул осторожных птиц. И Алексею ничего не оставалось, как выстрелить влёт навскидку по удаляющейся стае.

– Ёшь тваю рать! – неожиданно раздалась трескучая тирада с той стороны, в которую прогремел выстрел, – Зачем палишь почём зря? Совсем слепой или как?

– Йопин офис, – присев прошептал испуганный Алексей.

– Убил, совсем убил… Ёшь вашу тать! – продолжил голос из зарослей орешника.

Тут уж Алексей окончательно пришёл в себя и бросился в сторону предполагаемого «убиенного»… На траве сидел мужчина, одетый в пятнистую армейскую полевую форму, которая, впрочем, давно перестала быть привилегией военных и прочих спецслужб. Рядом валялись охотничий карабин и видавший виды вещмешок. Одной рукой он прикрывал голову. Сквозь пальцы проступала кровь. В другой руке держал кепку, на которой виднелись небольшие отверстия. Должно быть, эти свежие дырки теперь улучшили вентиляцию этого головного убора, но были явно не предусмотрены конструкцией изначально…

– А-а-а, это ты – Вильгельм Телль? – неожиданно спокойно произнёс мужчина, смуглое морщинистое лицо которого и раскосые глаза выдавали в нём коренного жителя этих мест. Алексей, и без того обескураженный произошедшим, окончательно оторопел от увиденного и услышанного.

– Чего стоишь? Ёшь тваю меть! Посмотри, однако, что там у меня.

Алексей подошёл поближе. Мужчина отнял окровавленную руку от раны. На коротко стриженном бугристом затылке страдальца виднелись две маленькие ранки и глубокая ссадина, из которых сочилась кровь.

– Жить будешь, – поставил диагноз Алексей, ещё больше осмелев.

– Без тебя знаю, что буду – убивец. К верхним людям рано ещё… Ээзи хранит, однако.