Джеймс Баллард - Высотка

Стеклянная дверь распахнулась в вечерний воздух, и овчарка унеслась. Лето кончилось, и редко кто поднимался на крышу. Обрывок заляпанного дождем тента для коктейльной вечеринки валялся в желобе у перил. Чайки, сложив тяжелые крылья, важно бродили среди сырных палочек, рассыпавшихся из коробки.

Ройял вышел на крышу. Ему нравились враждебные взгляды птиц; предчувствие вновь нарождающегося варварства нависало над перевернутыми креслами и развесистыми пальмами, над брошенной парой дорогих солнечных очков — из оправы были выковыряны бриллианты. Когда Ройял приблизился, несколько чаек снялись в воздух и нырнули вниз, чтобы поймать крошки, брошенные с балкона в десяти этажах внизу. Птицы питались тем, что скидывали на автостоянку, но Ройялу нравилось думать, что их тянет на крышу то же, что и его самого, что они прилетели сюда из какого-то древнего мира, привлеченные грядущим священным насилием. Боясь, что птицы улетят, Ройял часто приносил им корм, словно хотел убедить, что ожидание того стоит.

Он отодвинул проржавевшую калитку сада скульптур, достал из решетчатого декоративного светильника пачку сухого корма, предназначенного, в общем-то, для овчарки, и начал рассыпать хлопья по бетонным дорожкам и под скульптурами. Разработка сада принесла ему особое удовлетворение, и он жалел, что дети больше сюда не приходят. Хотя бы птицам сад доступен. Чайки неотступно следовали за Ройялом, чуть не выбивая сильными крыльями коробку с хлопьями из его рук.

Ройял всегда мечтал о собственном зоопарке: полдюжины крупных кошачьих, а главное — необъятный вольер со всеми видами птиц. Годами он рисовал наброски зоопарка, некоторые — по иронии — напоминали высотку.

Вымокший труп сиамской кошки лежал в желобе там, где настигли ее птицы. Несчастное животное, убежав из квартиры, долго карабкалось по вентиляционной шахте, чтобы окунуться в свет дня. Рядом с кошкой лежал скелет чайки. Ройял поднял неожиданно тяжелый скелет и сильным толчком запустил далеко в воздух. Скелет понесся к земле в крутом пике и взорвался белой бомбой на капоте припаркованной машины.

Никто этого не видел, да и Ройялу было все равно. Как ни интересовало его поведение жильцов, он все-таки смотрел на них свысока. Пять лет брака с Анной не прошли бесследно. Приходилось признать, что он презирает своих соседей уже за то, что они охотно приспособились к отведенным ячейкам многоквартирного дома, за отсутствие индивидуальности.

Прежде всего, он презирал их хороший вкус. Высотка была памятником хорошему вкусу, хорошо продуманной кухне, утонченной отделке, элитной бытовой технике, элегантной, но не крикливой мебели — короче говоря, всему эстетическому чувству, которое профессионалы усвоили в школах промышленного дизайна и утвердили в лучших схемах интерьера к последней четверти двадцатого века. В гостях у соседей Ройяла буквально тошнило от очертаний выигравшей конкурс кофеварки, от просчитанной цветовой гаммы, от хорошего вкуса и интеллигентности, которая, как Мидас, превращала все в квартирах в безупречный союз функции и дизайна. В каком-то смысле эти люди были авангардом благополучного и высокообразованного пролетариата будущего, запертого в дорогих квартирах с элегантной мебелью — и не имеющего возможности сбежать. Ройял много отдал бы за вульгарное украшение на каминной полке, за не белоснежный унитаз, за одну искру надежды… Слава богу, они начали рваться прочь из своей отороченной мехом роскошной тюрьмы.

Мокрый от дождя бетон уходил в вечерний туман. Овчарка куда-то пропала. Чайки, сидя на оголовках вентиляционных и лифтовых шахт, смотрели необычайно внимательными глазами. Подумав, что они, возможно, пообедали собакой, Ройял отшвырнул ногой перевернутое кресло и направился к лестнице, громко подзывая пса.

В десяти футах от личной террасы, у перил с южного края крыши, женщина средних лет куталась в длинное меховое пальто и смотрела через здания комплекса на серебристую спину реки. Три лихтера тянулись за буксиром против течения; полицейский катер шел вдоль северного берега.

Приблизившись, Ройял узнал вдову погибшего ювелира. Она что — ждала полицию, хотя из какой-то извращенной гордости сама ее не вызывала? Ройял собирался спросить, не видела ли она овчарку, но уже знал, что ответа не получит. На аккуратно накрашенном лице застыло выражение крайней враждебности. Ройял ухватил трость покрепче. Он не видел рук женщины и готов был поверить, что в рукавах пальто украшенные перстнями руки сжимают пару длинных лезвий. Почему-то ему вдруг подумалось, что именно она виновна в смерти мужа, а сейчас в любой момент может броситься и на него. И тут же он с удивлением понял, что хочет коснуться ее, обнять за плечи. Его охватила какая-то дикая сексуальность.

— Я ищу овчарку Анны, — сказал он смущенно и, не дождавшись ответа, добавил: — Мы решили остаться.

Сбитый с толку своей реакцией на горюющую женщину, Ройял повернулся и пошел к лестнице, не обращая внимания на боль в ноге. И в холле услышал неистовый лай овчарки, доносившийся из шахты ближайшего из пяти скоростных лифтов. Ройял прижал голову к двери. Кабина лифта, где рычала и прыгала овчарка, стояла на 15-м этаже с отжатыми дверями. Доносились глухие металлические удары по полу и стенам кабины и крики трех нападавших — двух мужчин и женщины.

Когда визг собаки затих, лифт наконец ответил на вызов. Кабина добралась до последнего этажа, и дверь открылась. Еле живая собака лежала на окровавленном полу, голова и плечи были в крови.

Ройял хотел успокоить собаку, но овчарка клацнула зубами, испугавшись трости. Подбежали соседи, стискивая в руках грозное оружие — теннисные ракетки, гантели и трости. Всех попросил расступиться друг Ройяла, гинеколог по фамилии Пэнгборн. Он ходил в бассейн с Анной и часто играл на крыше с овчаркой.

— Дайте взглянуть… Бедняжка, эти дикари тебя уделали… Ройял, отнесем его в вашу квартиру. А потом, думаю, нужно обсудить, что делать с лифтом.

Несколько недель гинеколог убеждал Ройяла вмешаться в систему коммутации электрических цепей здания — в качестве средства мести нижним этажам. Эта предполагаемая власть над высоткой главным образом и привлекала соседей к Ройялу. Мягкими руками и манерами врача на обходе Пэнгборн немного раздражал Ройяла; он как будто постоянно пытался утешить беспокойную пациентку в интересном положении. Впрочем, Пэнгборн принадлежал к новому поколению гинекологов, которые вообще не притрагиваются к пациенткам и не принимают новорожденных. Он специализировался на компьютерном анализе криков рожениц, по которым прогнозировал все будущие жалобы. И естественно, единственной привязанностью Пэнгборна в высотке была лаборантка со 2-го этажа — тощая, тихая брюнетка. Хотя после начала стычек он порвал и с ней.