Игорь Денисенко - Проект Повелитель

– Вот это пахан у них был… – выдохнул я.

– Чего? – заорал Косой.

– Пахан, говорю, у них знатный был.

– Чего?

– Хорошо, говорю, что пулемет не успели скрутить!

– А то!

Косой улыбнулся, подняв большой палец вверх.

– А ты гадал, где у него гашетка. Гашетка у него где надо…

– И то верно, тут сроду стрелка не было, сдох бы стрелок от гари пороховой и грохота.

– А лесенка для того, поди, чтоб смазать да ленту поменять.

– Угу.

– Уходить-то как теперь будем?

– Ага!

– Чего ага? Эти твари по всей крыше расползлись и улетать не думают!

– Чего орешь? Я всё прекрасно слышу.

– Дверь открой, может, по внешней стене уйдем.

– Дверь изнутри не открывается, замуровали, демоны!

– Вон кнопки сбоку от двери нажми, открыться должна. И я сдуру нажал. Может, нажми я другую, дверь взаправду открылась бы, но нам не повезло. Кабинка дернулась и поползла вниз. Сердце екнуло. Мы вцепились с Косым друг в друга, словно перед смертью, и лишь немного спустя, поняв, что разбиться нам не грозит, стыдливо разжали объятия.

Под настоящим именем меня давно никто не помнит и не знает. С детства ко мне прилепилась кличка. В школе, как это часто бывает, она происходила от фамилии, позже, в институте, – из-за моих любимых дрозофил. Мухин и мухи, согласитесь, почти родственники.

Благодатный был материал, эти дрозофилы, генетически простой и пластичный, и недостатка в нем не было. Генетически измененные дрозофилы увеличивали рост и по непонятным причинам начинали создавать ульевые конгломераты. Но для дальнейших исследований требовались другие подопытные…

– Матерь Божья! Толстый, мы же к ним в гнездо спускаемся!

И действительно, кабинка неуклонно ползла вниз и на кнопки больше не реагировала.

– Косой, ты какую-нибудь молитву помнишь?

– Из тех, что старый нам читал? Только одну: хлеб наш насущный дай нам днесь и избави от долгов наших, как и мы прощаем должникам нашим…

– Ты чего несешь? – возмутился я. – Про долги, про хлеб вспомнил! Читай быстро со мной!

«Святый Боже! Святый крепкий! Святый бессмертный! Помилуй нас! Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!»

– А поможет?

– Повторяй за мной! Святый Боже! Святый крепкий!.. Умирать в гнезде жутко не хотелось, Косой подхватил мою молитву, и мы затараторили. По мере опускания лифта я лихорадочно прощупывал окружающее пространство на предмет опасности. Опасность была, но где-то в отдалении. Поэтому, когда лифт остановился, дверь, вздохнув, открылась, и на нас никто не набросился, мы с Косым одновременно с облегчением выдохнули.

– Помогло, а ты не верил, – сказал Косой.

– Вот за что я тебя не люблю, Косой, так это за привычку валить всё с больной головы на здоровую!

– Ладно. Проехали.

Выйдя из лифта, мы попали в небольшую, тускло освещенную комнатушку, скорее коридорчик, заканчивающийся глухой дверью. Ручек на ней не было, лишь знакомая замочная скважина. Без промедления сунул ключ. Раздался мертвенный женский голос:

– Подтвердите свой допуск. Подтвердите свой допуск. Без подтверждения допуска через десять секунд вы будете уничтожены.

– Ни хрена себе! – Косой ломанулся назад к лифту, но дверь не открылась.

В моей голове вихрем пронеслись мысли, первая: пропали! Вторая – Хаймович, чертящий пальцем по пыльному столу, коробочка с прорезью и его слова: допуска у нас нет. Да вот же она, рядом с дверью! Что туда вставить? Меж тем мертвячка начала отсчет:

– Десять… девять… восемь… семь…

Жетон! Жетон плоский и туда влезет! Ключ из скважины не вынимается, цепочка не рвется! Но длины хватает. Вставил.

– …четыре… – Наступила секундная пауза и голос продолжил: – Допуск подтвержден.

Покойница заткнулась, и в оглушительной тишине щелкнул замок. Мы стояли с Косым, задыхаясь от эмоций. Он снял с пояса фляжку и припал к ней губами.

– Много не хлебай! Кто знает, когда еще воды наберем…

Косой оторвался от фляжки и протянул мне.

– Ты как знаешь, Толстый, но я сейчас найду эту сучку и врежу ей, ой врежу…

Хлебнув, вернул фляжку.

– А тебе не приходило в голову, что это она на крыше пулемет в ход пустила?

– Ну это меняет дело… Тогда бить не буду, а просто трахну в знак благодарности.

Косой расплылся в улыбке, нравился он мне такой – незлобивый, хоть иногда злопамятный.

– Хм, честно говоря, не верю я, что это живой кто-то, голос больно тухлый. Ты помнишь, как дед рассказывал, что, мол, были такие машины, которые могли другими машинами управлять и даже разговаривать.

– А то! Я, Толстый, на память не жалуюсь. Старый Мойша говорил, что машины эти невидимой энергией по кабелям питались. И энергия эта – сила огромная, и если найти ее источник, многое из хлама нынешнего починить можно и заставить работать. Сначала пулемет ожил, потом лифт заработал. Коли так, сдается мне, Толстый, что источник этот где-то рядом…

Я внутренне вздрогнул, почти то же самое Хаймович говорил мне накануне. Не так прост Косой, каким иногда хочет казаться.

Прислушиваясь к своим ощущениям, я опять-таки опасности не ощутил. Не было за дверью ничего грозного и голодного. Вообще ничего живого не было, и пелена не ходила по комнатам. Но, кто его знает, какие сюрпризы может старая техника преподнести. Может, лучше не рисковать, а назад попробовать?

Подошел к лифту. Дверь не открылась.

– Ага, Толстый, забоялся? Да пробовал я, не откроется она. Ежу понятно.

Делать нечего, двинулись дальше. За вновь открывшейся дверью простирался длинный широкий коридор, уходящий в неизвестность. А сбоку от выхода находилась комнатка с застекленным окном и суровыми стальными дверьми. Они были приоткрыты…

Стоило нам с Косым туда заглянуть, как я сразу понял, что увести отсюда Косого не смогу. ОРУЖИЕ! АК в смазке и с полными рожками, пистолеты неизвестной марки, помповые ружья, аккуратненько расставленные на стеллажах, коробки с патронами для них, четыре цинковых ящика с патронами 7,62 и шесть ящиков – с 12,7 для красавца «Корда», установленного на крыше. С идиотской улыбкой, нахапав полный ворох оружия, Косой развалился на кожаном диване, принялся рассматривать свое богатство и нечленораздельно бормотать: «Писец Джокеру! Пусть вешается! Город мой! Толстый, ради такого дела – ничего не жалко. Ничего!»

Я был тоже искренне рад такой находке. Но внимание мое привлекли четыре экрана, на которых виднелись знакомые и незнакомые места. Так, на одном из них я рассмотрел до боли знакомую крышу. Тварей на крыше поубавилось, разлетаются, видать, потихоньку. На втором экране – кусок коридора, на третьем и четвертом – какие-то пропускные тамбуры, типа предбанника, где с нас допуск требовали. А ну-ка, ну-ка…