Игорь Денисенко - Проект Повелитель

Ускорив шаг, я сновал по кабинетам в поисках нужной мне вещи, очень ценной вещи. И вскоре мои поиски увенчались успехом. Только вот я не ожидал, что ампул будет так много, причем разных. Какие брать, какие не брать? Вот задача! На размышления времени не было, и я набил ими полную сумку и карманы. На обратном пути решился все-таки навестить улей. Переборов себя и почти не дыша носом, я поднялся на пятый этаж. Хоть одним глазком да гляну, решил я для себя. К моему изумлению, улей не был забит дохлятиной (в кого они тут личинок откладывают? И размножились как?), а пористые его граненые стенки сот ничем не напоминали тяжелый и жирный пчелиный воск.

Серые легкие ажурные стены. Они, как полочки, облепили стены ровными рядами от пола до потолка, пропадая в сумраке коридора. Между соседними рядами сот оставалось небольшое пространство, в которое я мог протиснуться бочком. Но идти в тесноте под сердитым гулом расхотелось. Насекомые сновали по сотам, на первый взгляд, сонно и бессмысленно. Но я уже знал, что ничего лишнего, а уж тем паче бессмысленного, они не делают. Ряды бойцов, слетающихся сверху, таскали еду матке. Рабочие чистили и выносили мусор. Я коснулся рукой сот и ощутил сухую, легкую, шероховатую поверхность. Бумага? Может, и не бумага, но похоже очень. Хотя… минуточку. Из стенки выглядывал клочок чего-то знакомого. Так и есть! Кусок целлофана. Спрессовали они свои стены, похоже, из всего, что попадалось под лапу или под крыло.

Но вот на белом фоне явно проступали какие-то знаки. Буквы? Разобрать было сложно, и я в задумчивости отломил краешек сотов. Из отвалившегося краешка выглянула проволока, как арматура из бетонной плиты. Обломок сотов расслоился под моими пальцами. На одном из слоев я увидел надпись: «Проект „Повелитель“». Вот и всё, что мне удалось разобрать. А теперь назад. Меня ждут.

На третьем этаже я осторожно снял с себя крылатого наездника, переместив его на пол, и припустил по коридору, догоняя своих.

Они недалеко ушли, это я понял, когда забрался в нору и услышал доносящиеся до меня шорохи и обрывки разговоров. Из всех слов звучали лишь нехорошие междометия.

Нагрузились мы тяжело. Мужчины продовольствие не брали – только патроны, и как можно больше. На этом настоял Косой, и с ним никто не спорил. Женщины взяли соответственно всё остальное. Им было тяжело. Особенно Луизе с ребенком. Поэтому их постоянно подсаживали, подтягивали – в общем, всячески помогали. Так что ползли мы в два раза дольше, чем в первый раз, и нора показалась несказанно длиннее. Но, как я ни старался, догнать их не смог. Выбрался я на поверхность уже тогда, когда они переоделись в сухое и ждали меня. Куча грязных вещей горкой возвышалась у входа. Жадно хватая воздух ртом, я вывалился из норы.

Роза подбежала помочь.

– Да брось ты. Я сам.

– Вот сухое уже приготовила, переодевайся.

– Долго ты что-то возился, – хмуро выдал Косой.

– В улей заглянул.

– И что там?

– Представляешь, они соты из бумаги сделали, на осиное гнездо похоже. Спрессовали из всего, что нашли.

И еще вот, – и я достал из кармана стеклянные ампулы с клеймом в виде мухи на донышке. Хаймович обомлел и кинулся ко мне, заключив в объятия. И совершенно не обращая внимания, что я мокрый и грязный, с головы до ног облепленный глиной. А мне стало неловко.

– Дорогой ты мой! Ты даже не представляешь, что ты сделал! Что ты для всех нас сделал! Это же жизнь! Долгая жизнь и здоровье! И много ты взял?

– Да вот еще в сумке, – сказал я, смущенно вытряхивая ампулы из сумки вперемешку с осколками стекла. – Подавились, правда, пока я полз…

– Господи! – Хаймович всплеснул руками. – Это не просто долгая жизнь! Это… это… это…

От волнения он стал заикаться.

– Это бессмертие!.. – наконец вымолвил он.

Дождь влупил внезапно. Тяжелая багровая туча, вылезшая неведомо откуда, закрыла небо, от чего в лесу сразу стало темно. И струи дождя, как кинжалы, пробились сквозь густые поросли и достигли земли. Руслан с Лисом прижались спинами к густой пихте, пытаясь укрыться. Но вездесущая вода настигла их и здесь.

– Эх, топорики не взяли, – вздохнул Лис, – сейчас бы шалашик срубили. – Ты сам на прогулку звал, вот и прогулялись.

– По-быстрому, думал.

– По-быстрому только зайцы…

– А ты сам умный, да? А топорик не взял.

– С кем поведешься, от того и наберешься.

– Рус, еще слово – и ряд зубов!

– А зубов моих не боишься? – хмуро улыбнулся Рус.

И Лису на миг показалось, что в темноте блеснули желтым светом глаза с вертикальными щелями зрачков.

– Слушай, Руслан, а кем это ты перекинулся? Сроду такого урода не встречал и не слышал.

– А я знаю? Говорю же тебе, первый раз со мной такое. Просто выдумал такого зверя, чтоб волкам не по зубам.

– Не бывает такого, чтоб совсем не было. Вот дети малые, в кого при опасности перекидываются? В кошку. И как чухнут на дерево, а потом сидят и ревут, попробуй сними оттуда.

– Ага, а кто постарше – в лиса, и давай у соседей кур тащить.

– Ну да. Но факт, что в небывалое еще никто не превращался.

– Много ты знаешь…

– А что?

– Есть у старейшины книжица одна, там много чего тайного да непонятного написано.

– Расскажи.

– Думаешь, он мне ее давал читать? Сам случайно увидел да пробежал мельком. Слов много, и русские вроде, а смысла не имеют.

– Так не бывает.

– Я тоже думал, пока не прочитал.

Дождь, внезапно начавшийся, постепенно стихал, словно туча вытекала вся, без остатка. Светлее в лесу не становилось. Сумерки почти мгновенно перешли в ночную тьму.

– Так про что книжица?

– Да я не понял, но была там такая фраза, что человек может быть кем угодно, любой тварью, жившей на земле, хоть и сгинула уже та тварь во мгле веков, но человек ее помнит.

– Ха! Брехня какая! Я вот совсем не помню!

– Там не про тебя сказано.

– А про кого?

– А я знаю? Может, про отца-прародителя, он до сих пор где-то скитается. Говорю, непонятная книга. Вот если б ее почитать вдумчиво. Но старейшина не дозволит.

– Рус, темно уже, может, здесь заночуем? Вон кедр выберем да ветки потолще.

– Я тебе курица? На ветках спать? И где ты в чащобе такой кедр найдешь, добрые кедры на полянах растут!

– А я тебе сова в темноте бегать?

– Не дрейфь, Лис, тут недалеко осталось, добежим. Вот и капать перестало. Пошли!

И друзья, оторвавшись от ствола дерева, растворились во тьме.

Шустрый сидел на берегу и кидал камешки в реку. Камешек с шипением входил в воду, и над местом его падения поднималась тонкая струйка дыма. Круги нехотя разбегались по воде и гасли. Хаймович уставился на реку, подняв козырек кепки. Рот он уже закрыл, но легче нам от этого не стало. Моста не было. Не совсем, конечно, начало его осталось, и первая опора, стоявшая на берегу, еще существовала, а дальше как ножом обрезало, вплоть до противоположного берега. Ни опор, торчащих из реки, ни обломков моста в воде. Чистая ровная гладь, переливающаяся всеми цветами. Одно слово, Мазутка.