Игорь Денисенко - Проект Повелитель

Я иногда ловлю себя на мысли, что я трус. Хотя для меня существуют два вида трусости. Первая, личная, – перед неизведанной опасностью. С ней я борюсь просто: засучиваю рукава и лезу бить морду. А вот со второй труднее. Это страх за близких, когда я боюсь, как бы чего с ними ни случилось.

Однажды, помню, в детстве, когда меня подобрал дед и когда я уже отъелся на дедовских харчах. Ночью мне вдруг пришло в голову, что дед умер. Уж не знаю, почему такая блажь нашла. Может, оттого, что он не храпел в эту ночь как обычно. Но мне стало страшно и невыносимо грустно. И я прорыдал всю ночь, до утра, уткнувшись в подушку. Мне было ужасно жалко себя и деда. И я поклялся, что сделаю все, чтобы он прожил подольше. Потому как добрых людей я в жизни, кроме матери, которую помнил смутно, больше не встречал. А дед был, несомненно, очень добрый, раз просто так взял меня жить к себе.

Жили мы с дедом по-разному, то дружно, то не очень. Все-таки я сбегал на волю с пацанами, и бывало, пропадал неделями. Но всякий раз, возвращаясь, прятал глаза из-за того, что чувствовал себя виноватым. Вот не было меня, а вдруг дед нуждался в моей помощи? Вдруг с ним что-то случилось, а он рассчитывать мог только на меня? И этот ужас от крутящихся в моем воображении всяческих бед и напастей, какие с ним могли приключиться в мое отсутствие, был для меня куда как страшнее его ругани. И я облегченно вздыхал, когда видел его живым и здоровым. А слова его о моем разгильдяйстве пропускал мимо ушей. Я знал, что это он просто за меня волновался, вот и накипело. Пусть пар выпустит.

Лиза шла осторожно и уж больно медленно. А тут, как на грех, завел свою песню Максим-младший. То ли Хаймович его неловко держал, то ли он по мамке соскучился. Луиза, услышав эту сирену, заспешила и, конечно, сорвалась. Коротко взвизгнула и повисла на верхнем тросе, упустив нижний трос из-под ног. На счет три я втащил ее на берег. Косой с Розой на том берегу занервничали было, но быстро успокоились.

– Розу вяжи! – крикнул я Федору.

– Крепко привязывай, как свою! – добавил я зачем-то и стушевался.

Господи! Опять из меня этот страх за близких лезет. И как с ним бороться? Вот Роза только шаг сделала, а у меня уже сердце забилось, как голубь в силках. Страх этот свой я, конечно, скрываю, как могу. Но, видимо, что-то пробивается. Потому как однажды Роза вдруг, ни с того ни с сего, сказала: «Толстый, ты, конечно, убийца, как и все. Но люблю я тебя за то, что у тебя есть сердце», – и стукнула кулачком в мою грудь. А я широко улыбнулся. Знала бы она, какое это сердце. Сердце насмерть перепуганного зайца.

Ну шагай же ты! Никаких нервов не хватит смотреть на ее неловкие, скованные страхом движения. Слава Богу! Перебралась. Косой двинулся следом, почти не глядя под ноги, скользнул к нам. Вот и перешли. На том берегу остались мои четвероногие провожающие. Они вылезли из кустов, стояли молча и смотрели нам вслед. Две пары глаз с непонятным выражением. Хоть бы хвостом махнули, лохматые. Пошарил я в их мозгах, но ничего не понял. Может, потому, что в спешке? Непонятны мне были собачьи мысли.

– А Душмана мы потеряли, – вздохнул Хаймович, – он остался на том берегу. Остался в прошлом. И друзья, и враги остались в прошлом.

– Значит, время наживать новых, – подмигнул мне Косой и бросил камешек на тот берег. Псы шарахнулись в сторону. Но камень не долетел, а с шипением вошел в воду под самым берегом. Тонкая струйка дыма взвилась над водой.

– Ты прав, Федор, всему свое время. Время разбрасывать камни и время их собирать. Пойдем. За этот день надо постараться пройти как можно больше. Серёжа, веревки прибери, пригодятся, – кивнул Хаймович Шустрому, стоявшему неподалеку.

Отошли мы метров на сто, углубляясь в практически разрушенный дачный поселок, и тут что-то заставило меня обернуться. Нет, не взгляд в затылок. Его я давно не чувствовал. Что-то неуловимо и разительно изменилось, что-то произошло сзади. Неожиданно и мгновенно. Не люблю я неожиданностей. Обернулся я резко и всем корпусом. Мои тоже инстинктивно дернулись, хватаясь за оружие. Ничего и никого позади не было.

Ни реки, ни диких собак. За нашими спинами стоял густой непролазный лес.

– Вот скажи, – произнес Николай, перепрыгивая с валуна на валун, – за каким лешим тебе понадобилось идти напрямки по этим развалинам?

– Идти меж холмов – значит неминуемо угодить в засаду. Ворлоки так засады и делают, или забыл? Чему тебя только учили?

– Да нет тут никаких ворлоков. Они камни не едят. А здесь крупнее зайца вряд ли что найдется. А ноги поломать тут – раз плюнуть. Смотри!

Руслан обернулся на крик и увидел нечто темное, выползшее на соседний холм.

– Это что еще за жук-переросток?

– А это мы сейчас посмотрим, – ответил Лис, натягивая тетиву.

Стрела шла ровно в бок жуку, но скользнула по панцирю и уткнулась в землю. Жук развернулся и, выставив перед собой клешни, бодро заспешил к обидчикам.

– Блин! Тетива от дождя раскисла, – оправдывался Коля, прицеливаясь.

Вторую стрелу постигла та же участь – она отскочила от пологого лба. А жук приблизился на добрых двадцать шагов, и стало понятно, что размер у него нешуточный. Рус нервно оглянулся и увидел, как еще двое жуков обошли их сзади.

– Хорош стрелы переводить, бежим!

Лис перекинул лук через плечо и пустился догонять Руслана. Жуки пошли наперерез. Друзья их опережали и с разгона взлетели на развалины соседнего дома. Вдруг Руслан вскрикнул и пропал из виду. Кусок плиты, на которую он прыгнул, предательски накренился, и он ухнул в открывшуюся дыру под ней.

– Рус! Ты как?! – крикнул Коля, наклонившись над дырой. Из дыры тянуло сыростью и воняло незнамо чем. С перепугу Коле показалось, что яма эта бездонная и ведет до самой преисподней. Внизу что-то зашуршало.

– Жив?

– Да жив я, жив, – не своим голосом отозвался Руслан, словно у него зубы болели.

Сзади зашуршало, Николай потянул из-за пояса топорик. И как раз вовремя. Протянувшуюся клешню отбросило тяжелым обухом. А лезвие топора гулко стукнуло по панцирю.

Панцирь треснул, как яичная скорлупа, из трещины выступила сукровица. Вторая клешня щелкнула, норовя ухватить его за голень, но Коля прыгнул вперед, высоко подняв ноги. Перепрыгнул через жука, как через костер, навстречу двум подоспевшим сотоварищам членистоногого. Плевать мне на них, лихорадочно думал Коля, с этим бы успеть разобраться.

Не обращая внимания на приближающихся жуков, Лис с разворота вогнал топор в спину не успевшему развернуться жуку. Топор пробил панцирь и чмокнул, заходя в студенистые внутренности. Жук дернулся и крутанулся на месте, вырывая топор из рук. Лис прыгнул в сторону, выпустив рукоятку. Мама дорогая! Что делать? Разом оставшись безоружным, Лис растерялся. Раненый резвость заметно подрастерял, но друзья его громко клацали клешнями и жаждали крови. Со всей прытью они устремились к нему. Лис закружил вокруг тварей, норовя подобраться к раненому за топором. Твари были шустрые, но и Лис тоже не промах. Однако товарища они стерегли и скорости не сбавляли.