Сергей Лукьяненко - Именем Земли (сборник)

– Ты чего? – спросил я.

– Скорлупа в волосы попала… Ну, я пошел. – Валера отважно двинулся напролом.

Я стал взбираться на хрупкие рейки курячьих загородок.

– Офигел! – заорал Валера.

Но было уже поздно. Доски под ногами хрустнули, и я полетел вниз.

Падать было мягко.

– Мне надо уезжать. – Арана-сан потер переносицу. – Справитесь сами?

– Да конечно! – заявил Валера. – Тут осталось всего-то… два камня поставить.

– Хорошо. Точки, куда ставить, вы знаете… – Арана-сан придирчиво взглянул на почти законченный Сад. – Помните – ни с одной точки нельзя увидеть сразу все девять камней. Это главное.

Он пошел к машине.

– Перекур! – радостно объявил Валера, едва шеф уехал. – Работы здесь на час от силы. А Саканиси-сан только вечером придет проверять.

– Может, сделаем вначале? – спросил я.

– Фигня… Отдыхай.

Валера задымил, а я задумчиво побрел по Саду. Красиво получается… Я чихнул и полез в карман. Увы, запас одноразовых бумажных платков кончился. И где я ухитрился простыть? Надо было взять обычный матерчатый платок, хоть японцы их и не любят. Им помотал как следует в воздухе – и сморкайся дальше…

На щебенке валялись какие-то белые лоскутки. Непорядок, зато мне на руку. Я подобрал их и с удовольствием освободил нос. Вернулся к Валерке. Тот посмотрел на лоскутки в моей руке с каким-то невыразительным ужасом:

– Ты где их взял?

– В Саду валялись.

– Ты место, где их брал, помнишь?

– Нет… А что?

– Ими же Арана-сан отметил, куда камни ставить! Дундук! Козел! Что делать будем?

– Отсюда видно? – заорал Валера. Он сидел, скорчившись в три погибели, изображая восьмой камень Сада. – Все девять?

– Если тебя считать за камень, то все девять, – отозвался я.

Валерка выпрямился, плюнул и старательно зарыл плевок ногой. Подошел с явным желанием съездить мне по роже, но сдержался. Спросил:

– Что делать-то будем? Времени уже нет.

Я пожал плечами.

– Может, отдашь свой конверт Саканиси-сану? Он простит нам задержку…

– Нет, – твердо сказал я.

– Почему?

– Я его отправлю сам.

– Кому?

– Себе самому.

– Думаешь, поможет?

– А вдруг?

Валера замолчал. Потом, воровато оглядевшись, сказал:

– Слушай, есть одна идейка… Если выгорит, то эти тупые японцы ничего и не поймут. Слушай…

– Чудесно, – сказала молодая японка. По-русски, из вежливости к нам. Окружающие наперебой зацокали языками. Саканиси-сан медленно обошел Сад Камней и улыбнулся:

– Да. Откуда ни смотришшь восемь камней. У Арана-сана достойный ученики. Рюсский народ сможет жить как островные японцы…

Саканиси-сан вдруг побледнел. Медленно вышел на середину Сада. Обернулся вокруг оси. И прижал ладони к лицу.

– Хана, – коротко резюмировал Валера. – Просек.

– Здесь ришь восемь камней, – сказал японец, глядя даже не на нас, а на собравшихся гостей. – Примите мои извинения за позор.

Японцы молчали – они еще не сообразили, в чем дело. Или не желали принимать извинений? Кто их поймет, японцев…

– Сэппуку, – сказал Саканиси-сан. Снег падал ему на голову, и волосы седели на глазах. – Я невиновен, но я хочу показать вам мою душу.

Стоящий рядом со мной пожилой японец достал из бокового кармана пиджака маленький перочинный ножик. Раскрыл его и, согнувшись в поклоне, подал хозяину дома.

Саканиси-сан вздохнул. Глянул на серое небо. И горько сказал:

– Никогда им не стать нами. Зря мы пришри сюда.

Коротким ударом он вонзил лезвие в свой живот.

Сам акт харакири (сэппуку) выполняется разными способами. Вот один из них: кинжал берется в правую руку, вонзается в левый бок и горизонтально проводится ниже пупка до правого бока; затем вертикально от диафрагмы до пересечения с горизонтальным порезом; если не наступает конец, то кинжал далее вонзается в горло. Известны и другие способы.

Машина мчалась по обледенелой дороге, визжа тормозами на поворотах. Валерка цеплялся за руль, как утопающий за спасательный круг. Девятый камень Сада Камней Саканиси-сана тяжело перекатывался в багажнике.

– Напьемся, – который раз повторил Валера. – У меня бутылка заначена… Еще старая, завода «Кристалл»… Вдруг не выдохлась.

– Притормози, – тихо попросил я.

– Опять тошнит?

– Нет. Почтовый ящик…

Валерка затормозил. Неуверенно спросил:

– Думаешь, надо?

Я кивнул:

– Да.

– Все написал?

– Почти все.

– Иди.

Я вылез из джипа и пошел к почтовому ящику – нарядному, с надписями на русском и на японском. Письмо слабо подрагивало в руке.

Дойди. Не затеряйся, как письмо предка Арана-сана.

Дойди, прошу тебя. Вдруг ты поможешь нам остаться собой. Дойди…

Пришли в страну Ананасов – то был еще один небесный дворец: прекрасные женщины держались с достоинством, мужчины не отличались от них поведением, подростки шумели и кричали, малыши весело гоняли мяч; львы рядом с драконами мирно урчали, фоянь и тигры посапывали. Увидев, что вся страна преисполнена духа благости и окружающая их картина столь необычна, сложили стихи:

Валерка сосредоточенно откупоривал бутылку. Бросил мне мимоходом:

– Надо что-нибудь на закусь.

– Я сделаю фугу, – ответил я.

Валерка вздрогнул. Потом вновь принялся терзать жестяной колпачок.

– Делай. Фугу так фугу.

ФУГУ. Блюдо готовится из небольшой рыбы (иглобрюх или фахак), которая, когда ее поймают, надувается и делается круглой. Ее едят в сыром виде и жареной. Фугу должны готовить только искусные повара, имеющие специальные лицензии, поскольку внутренности рыбы содержат сильный яд; от него ежегодно умирают до двухсот человек.

Он боялся, что контора окажется похожей на больницу – каким-нибудь невнятным едковатым запахом, чистотой оттертых стен, строгими одеждами и заскорузлым цинизмом в глазах персонала.

Еще не хотелось попасть в богатенький офис: стандартный и комфортабельный, с натужными постмодернистскими картинами полупризнанных полугениев на стенах, мягкими коврами, кожаной мебелью (и не важно, что кожа обтерлась, обнажая пластиковую изнанку), с вежливыми до приторности девочками и хваткими молодыми менеджерами.

Ну а больше всего он боялся увидеть нечто с «домашней обстановкой» и не дай Бог – в духе «а‑ля рюс». Книжные шкафы с туго вколоченными книгами (как известно, западные муляжи книг стоят чуточку дороже, чем собрания сочинений многочисленных российских классиков), герань в горшочках, толстый сонный кот на диване, чаек из самовара и бормочущий в уголке телевизор.