Мэтт Хейг - Эхобой

— Какой? Например, засунуть руки в карманы?

— Я не знаю…

Розелла мерила шагами комнату.

— Дело не только в отметках. У тебя человеческая кожа. Любой эксперт по Эхо увидит разницу. Следы от прыщей, поры и прочие недостатки. Посмотри, вот микротрещинки.

Я коснулась лица и внезапно почувствовала неловкость перед Дэниелом.

Розелла оценивающе осмотрела меня.

— Los ojos — глаза, — сказала она. — Они ореховые. У Эхо производства «Касл» они зеленые, а у «Семпуры» — карие. Темнее твоих. У меня естественный цвет глаз тоже ореховый, как и твой. Подожди-ка…

Через пару мгновений она сняла свои линзы.

— Информационные линзы с UVA-фильтром. Вещь первой необходимости в испанской пустыне. Они не прозрачные. Посмотри, это коричневые радужные оболочки. Такие же, как у Эхо «Семпуры». Я ношу их, чтобы защитить глаза от солнца. Себе я достану другие.

Я вставила линзы. Розелла осмотрела мои руки и лицо.

— Чтобы изменить кожу, тебе придется отправиться в сосуд. Сейчас есть три свободных емкости. Я проверю, достаточно ли кератина в реконструирующей жидкости. И если все пройдет удачно, то я смогу сделать эпидермис, верхний слой твоей кожи, таким же, как у Эхо. Хотя бы на вид.

— Но это очень трудно. Дело в том, что жидкость поднимается очень медленно, и процесс невозможно ускорить. Тебе придется задержать дыхание на три минуты.

— Я справлюсь, — сказала я, не имея ни малейшего представления, так ли это.

— Ты уверена? — спросил меня Дэниел. — Ты не обязана этого делать. Должен быть другой способ.

— Луна — лучший вариант для нас. Ему даже в голову не придет искать меня там.

— А еще он последний человек в мире, который подумает, что можно по доброй воле захотеть стать Эхо, — сказала Розелла, которая прекрасно знала, что мой дядя относился к Эхо только как к товару.

Мы спустились вниз, к сосудам. Это были гигантские яйца, которые парили над полом. Мы прошли мимо множества занятых сосудов. Там, думала я, находились Эхо, которых разрабатывали для моего дяди. А потом мы дошли до сосуда с открытой дверью.

— Тебе придется раздеться, — сказала Розелла.

Я посмотрела на Дэниела.

— Отвернись, — сказала я.

Не думаю, что он когда-нибудь испытывал смущение или знал, что значит переживать из-за того, как выглядит твое тело, но он отвернулся.

Я разделась.

— Ты справишься, — сказал Дэниел, глядя на стоящий в отдалении рабочий стол.

— Если что-то пойдет не так, стучи что есть силы… У тебя все получится. Все будет в порядке, — это были последние слова Розеллы перед тем, как я вошла внутрь.

Дверь захлопнулась автоматически. Я была заперта в сосуде, прохладная жидкость постепенно поднималась, и меня охватила паника. Они не могли меня видеть. Что, если они меня не услышат? У этих сосудов, должно быть, хорошая звукоизоляция.

Жидкость поднималась. Выше, выше, выше. Она покрыла ступни, талию, шею. По коже побежали мурашки. Я попыталась замедлить дыхание, вспоминая мамины уроки по йоге.

— Чтобы задержать дыхание, нужно остановить мысли, — однажды сказала она. — Замедли их ход. Твое сознание всегда слишком активно, внимание перескакивает с одного на другое, порхает, как бабочка. Ты должна научиться его останавливать.

Я сделала последний вдох, чувствуя, как жидкость дошла до подбородка и губ. А потом закрыла глаза и задержала дыхание.

Я увидела папу и маму. Вспомнила, как они брали меня в Париж в субботу по утрам. Папа проплывал весь бассейн под водой. «Думаю, в прошлой жизни я был рыбой», — говорил он.

Прошлая жизнь.

А потом я вспомнила, чему он учил меня. Он знал, что я боюсь погружаться с головой, и пытался помочь мне победить этот страх.

— Чтобы сделать это, нужно отключить мысли… Чтобы сделать это, не нужно очень сильно стараться. Просто представь, что ты — ничто. Просто еще одна естественная часть бассейна.

Сколько времени уже прошло?

На этот вопрос было трудно ответить. Казалось, что прошло уже минут десять. Но, наверное, это была всего минута. Но в то мгновение, когда я уже думала, что легкие вот-вот взорвутся, и меня начало трясти от паники, случилось кое-что еще. Что-то твердое уперлось в мое плечо, и я почувствовала резкую, жгучую боль. Это была отметка о производителе. Почему Розелла не сказала мне, что отметку поставят здесь, в сосуде?

Боль была такой сильной, что я открыла рот, чтобы закричать. Я невольно сделала огромный глоток горькой минеральной жидкости и забарабанила руками по стенкам сосуда так сильно, как только могла, понимая, что у меня осталось не больше секунды.

А потом я умерла.

Вернее, подумала, что умерла.

Но иногда то, что мы считаем концом, — просто хорошо замаскированное начало.

И я очнулась. Я была голой. Правда, Розелла защитила меня от холода и смущения, накинув на меня одежду.

Губы Дэниела касались моих. А потом я выплюнула жидкость; она обожгла мне горло, когда выходила из легких. Он буквально вдохнул в меня жизнь. Физически я была слаба, но чувствовала огромную внутреннюю силу.

Я пробыла в сосуде достаточно долго, чтобы жидкость разгладила мою кожу.

— Все получилось, — сказал Дэниел.

— Прости, — сказала Розелла. — Как твое плечо?

— В порядке, — соврала я. Плечо горело адским пламенем.

Она выглядела обеспокоенной. Я подумала, что это из-за моего плеча, но это было не так.

— Время! Скоро он будет здесь. Или его Эхо. Почему они до сих сюда не добрались?

Вдруг мы услышали что-то вроде глухих ударов. Но звук шел не снаружи.

Мы удивленно переглянулись.

Звук шел из сосуда.

В сосуде что-то стучит, — сказала я Розелле.

Она выглядела так, как будто ее ударили.

— Но это… невозможно. Они еще не получили «запальники»!

Дэниел был в замешательстве.

— Почему? Я тоже когда-то стучал в сосуде.

— Тогда все было по-другому.

— В сосуде прототипы Эхо? — спросил он.

— Да, для «Касл». Но я еще даже не начала их разработку, не вводила никакие данные. У них нет «запальников»; и я не собираюсь больше с ними возиться.

Дэниел с тревогой возразил:

— Но почему? Вряд ли он обрадуется, если ты не закончишь работу.

Розелла побледнела, но в ее глазах вспыхнул вызов.

— Теперь мне наплевать, обрадуется он или нет.

— Когда они должны быть готовы? — спросила я.

— К завтрашнему дню. Еще одна причина, по которой вы должны уехать как можно быстрее.

Дэниел заметно нервничал:

— Как ты ему все объяснишь?

— Я не буду ничего объяснять. Все кончено.

— Вы должны ехать с нами, — сказала я, застегивая рубашку.

Розелла как будто меня не слышала. Она подошла к столу, который был завален оборудованием. Взяла металлический цилиндр с медным наконечником и отпечатком в виде перевернутой «Э». Я сразу поняла, зачем он нужен.