Сергей Лукьяненко - Книга гор (сборник)

– Нам просто досталось, когда проплывали мимо ваших соседей, – смущенно сказал я. – Кинули с моста меч…

Сергей сразу подобрался, посерьезнел.

– Понятно. Это Шестой остров, следовало ожидать… Ты откуда?

– Тридцать шестой, остров Алого…

– Да нет… Не из Ленинграда?

– Нет.

– Жалко… Знакомься – это наши ребята. Андрэ, Мишель…

– Все французы? – с любопытством спросил я.

– Да, почти.

…Наш кораблик пристал к берегу уже в темноте. Я не то чтобы успокоился и перестал опасаться нападения. Просто дрейфовать ночью у берега, полагаясь на маленький самодельный якорь, было еще опаснее. Ветер крепчал, и, хуже того, горизонт затягивали тучи. А бури на Островах налетали быстро.

Меня немного успокаивало то, что нам разрешили оставить при себе оружие. Когда «Дерзкий» мягко ткнулся носом в песок пляжа и я получил из рук Тимура свой меч, а заодно и одежду, мной овладело странное чувство. Словно я стою перед всеми голый…

Вот только надел я вначале пояс с мечом. А потом уже стал натягивать джинсы и рубашку. Быстро оделся и посмотрел на ребят. Тимур с Томом затаскивали шлюпку подальше на берег. А Инга, Януш, ребята с острова молча наблюдали за мной. Нет, они не смеялись. Они понимали!

С непонятным самому себе отчаянием я взялся за рукоять меча. Но шероховатое дерево под пальцами не спешило превращаться в стальную насечку…

На Сережку и его друзей я взглянул с некоторым облегчением. Нет, я еще не стал боевой машиной. Я держусь. Пока еще – держусь.

Вместо Тронного зала на этом острове (остров номер четыре, или Малый Бастион, как называли его обитатели) была Круглая часовня. Ничего необычного в ней не было, разве что маленькая икона, наверняка попавшая на остров с кем-то из его прежних обитателей. Почти весь вечер мы просидели там вдвоем с Сергеем – не потому, конечно, что хотели уединиться. Просто у всех нашлись другие занятия. Тимур, удивительно быстро подружившийся с мальчишками, фехтовал с ними в тренировочном зале. Том сидел на берегу, у шлюпки, вместе с десятилетним Андрэ, тоже когда-то плававшим на яхте. Януш, к своему дикому восторгу, встретил на острове поляка – Марека из Гданьска. Они уже несколько часов сидели у Марека в комнате, болтая о чем-то по-польски. Ну а Инга, разумеется, была в компании местных девчонок. Как она ухитрялась находить общий язык с француженкой, двумя датчанками-близняшками и пятнадцатилетней негритянкой (не то из Зимбабве, не то из Замбии), я представить себе не мог. Это был один из девчоночьих секретов – такой же непостижимый, как умение готовить торты из вермишели, манной крупы и прочей гадости.

В Круглой часовне была такая же полубандитская-полуаристократическая обстановка, как у нас в Тронном зале. Десяток самодельных неуклюжих стульев – и два роскошных мягких кресла из светло-серого вельвета. Мое восхищение креслами не уменьшилось, даже когда я понял, что раньше цвет кресел был скорее всего желтым или даже белым. Они оставались мягкими и удобными, а это в конце концов самое главное. Я забрался в одно из кресел с ногами, как любил сидеть дома. А Сергей порылся в шкафу и достал оттуда пару маленьких чашечек и полиэтиленовый мешочек с коричневым порошком.

– Будешь кофе?

Я кивнул, и Сережка ушел куда-то за кипятком. Вскоре мы уже потягивали горячий кофе, усевшись друг против друга.

– Димка, – неожиданно спросил Сергей, – а вы, на своем острове, верите, что у вас получится Конфедерация? Что вы вернетесь домой?

Этого я не знал. Мы никогда не обсуждали шансы Конфедерации на успех. Просто я рассказывал, что мы делаем на северных островах, а мальчишки дружно хлопали меня по плечам.

– Не знаю… Верим, конечно. Иначе зачем стараться.

Сергей улыбнулся.

– Не скажи… Играть в Конфедерацию можно и от скуки. От того, что надоели прошлые игры. От того, что это безопаснее. Верить в окончательную победу при этом не обязательно.

Он был здесь хозяином, а я – гостем. Незваным. Но удержаться я не смог.

– Философ…

Сергей, похоже, не обиделся.

– Да. А что еще делать, как не философствовать? У нас очень спокойный остров, к тому же президенту по конституции запрещено участвовать в сражениях.

– Ты президент?!

– Ага. Два месяца назад переизбран на второй трехлетний срок. А что тебя удивляет?

– Да нет, ничего…

Сергей снова улыбнулся:

– Вот тебе и малая тайна Островов. Почему в большинстве случаев власть отдается чужакам?

– Каким чужакам?

– Тридцать шестой остров русский? А командир у вас – американец Крис.

– Англичанин!

– Не важно. А на нашем острове, где почти все мальчишки французы, президентом избрали меня. Русского…

– А почему?

– Не знаю. Говорю же – малая тайна Островов.

– А большая в чем? – беспомощно спросил я. Сергей не издевался надо мной. Просто это было его манерой разговора – выдавать информацию постепенно, подробно, как учитель на уроке. Тем более мне, новичку с другого конца света.

– Большая? – Он даже удивился. – Зачем они нужны – Сорок Островов?!

Где-то далеко-далеко – за неровными изгибами коридоров, за тяжелыми дверями, на других этажах и в других комнатах, слышался слабый смех. До нас доносилось едва различимое звяканье мечей – это Тимур доказывал преимущества боя с двумя мечами. И никому не было дела до глупых вопросов – зачем нужны Острова, сколько звезд на небе и сколько дней оставалось жить каждому из нас. Лишь я, вместе с флегматичным президентом Четвертого острова, должен был над этим думать.

Впрочем, почему должен? Я могу пойти к Тимуру или Тому. Или даже к Инге!

– Сергей, а как по-твоему? Может, они нас изучают?

Он фыркнул:

– Конечно, нет. Острова существуют лет восемьдесят, не меньше. Что можно изучать такой срок – причем в совершенно идиотских условиях?

Сергей потянулся к чайнику с горячей водой, сделал себе еще чашку кофе. Лицо у него при этом было такое довольное, словно он попивал кофе в кафе-мороженом с закадычным другом-одноклассником.

– Если уж браться за изучение человеческой психологии… Нужно строить целое общество, причем достаточно сложное. Как минимум – город, желательно – государство, еще лучше – планету. А что можно изучать на сорока крохотных островах? Мы поставлены в жесткие рамки, мы балансируем между крайностями. Надо драться – нельзя после заката. Можно убивать – нельзя сотрудничать. Семьдесят процентов мальчишек, тридцать девчонок. Излишняя взрослость нежелательна – никто не смог выжить после восемнадцати лет.

– А почему нежелательна? – Меня пробил озноб.

Неужели еще три года – и… все?

– Ты знаешь, – Сергей оживился, – по-моему, дело в любви.

Первый раз голос Сережки прозвучал неуверенно. И смотрел он на меня так, словно спрашивал совета.