Андрей Геласимов - Холод

– Они подбегают… Вытаскивают водителя… И в этот момент…

Он бросился к Зинаиде, плюхнулся на стул рядом с ней, а потом резко открыл несуществующую дверцу.

– В этот момент твой Павлик выскакивает наружу и бежит к ним…

Филиппов показал такой же замедленный, как у нападавших, бег Павлика, озираясь при этом и беззвучно открывая рот.

– Он что-то кричал… Но было не слышно… Дверца уже захлопнулась… А я был вот здесь…

Филиппов снова бросился к своему стулу и развалился на нем, сильно запрокинув голову и прижав к ней ладонь.

– Но я все видел… Эти трое вытащили водителя… Тот упирался… Твой Павлик подбежал к ним… – Филиппов помолчал. – Дальше смутно… Туман какой-то…

– И все? – скептически хмыкнула Зинаида, поворачиваясь к нему. – А говорили, что вспомните.

– Знаешь что? Ты достала. Я тебе рассказал, что произошло на трассе. Что ты еще хочешь? Я даже помню, как она была одета… Черные джинсы, унты… Такие узкие и высокие… Темный свитер… Кажется, синий… Серый шарф, длинный, замотан в несколько раз. Темная норковая ушанка. Похожая на мужскую… Я поэтому принял ее сначала за парня… Получила? – Филиппов торжествующе смотрел на Зинаиду. – Будет она меня еще проверять… Все как в аптеке.

– Хорошо, – кивнула она. – И куда потом делся Павлик? Почему эта девушка убегала? Кто она?

Филиппов молчал.

– Мы ведь это все обсудили, – сказала Зинаида.

– С кем?

– С вами.

– Когда?

– Час назад. Прямо там, в машине. Только после этого вы грохнулись в обморок и теперь ничего не помните.

Филиппов загрустил и повесил голову.

– У тебя есть на чем CD слушать? – спросил он бармена, спустя минуту.

Тот нырнул под стойку и затем водрузил на нее пузатый магнитофон.

– Вот это поставь, – сказал Филиппов, подходя к нему и вынимая из внутреннего кармана пальто диск Тома Уэйтса, который повсюду таскал с собой и донимал им барменов по всему миру. – Третья дорожка.

Магнитофон щелкнул, в колонках над барной стойкой что-то откликнулось, и Филиппов кивнул, прислушиваясь к родному хриплому голосу.

Задолбанный жизнью Том гудел в колонках про то, как легко потеряться, разок свернув не туда, а Зинаида качала головой, глядя на Филиппова.

– Ведь вы ничего не помните. Вообще, ничего…

Занавес

В жизни Филиппова он появился как-то постепенно. Мелькал то на одной, то на другой вечеринке, на заметных премьерах, и довольно долгое время Филиппов, даже узнавая его, не вступал с ним в разговор. Набор персонажей на подобных мероприятиях всегда более-менее один и тот же, поэтому никто никого особо не выделяет в этих местах. Все узнают друг друга и всем друг на друга плевать. Филиппов считал, что он чей-то приятель, общий знакомый, с которым говорить вовсе не обязательно.

Потом они начали кивать при встрече, обменялись однажды остротами, и Филиппов решил, что незнакомец ему симпатичен. Он привлекал умением свежо и быстро ответить, легким цинизмом, бесцеремонностью и в то же время обаятельной простотой. Однако по-настоящему они сошлись на почве злословия. Оказавшись как-то раз бок о бок на тесном диванчике в посольстве одной маленькой, но очень богатой европейской страны, они так сладко перемыли косточки всем присутствующим на том приеме, что Филиппов, погибавший до этого от скуки, немедленно воспарил и признал в незнакомце родную кровь.

Уже при следующей встрече на презентации чего-то или на вручении какой-то премии в «Президент-Отеле» он попытался навести справки, однако никто из его знакомых этого персонажа напрямую не знал. Все уверяли, что он чей-то приятель, но тот, на кого ссылались, через минуту тоже отказывался от этого знакомства, направляя Филиппова к следующему кандидату. Впрочем, это практически сразу перестало его беспокоить. Он решил, что остроумный собеседник является типичным халявщиком, который проникает на модные вечеринки, а это во многом совпадало с его собственными взглядами на жизнь.

Завидев своего нового друга, он радостно хватал его под руку, тащил в ближайший укромный угол, вертел пуговицу на его дорогом пиджаке и шептал смешные гадости про всех, кто проходил мимо или останавливался, чтобы приветливо звякнуть бокалом. Он блаженствовал от того, что не был близок со своим собеседником. Человеку из своего круга Филиппов бы точно поостерегся рассказывать все эти вещи о своих коллегах, партнерах, друзьях и бывших любовницах. Незнакомец же всегда приходил в неизменный восторг, а в качестве ответного хода сообщал об этих же людях такие пикантные подробности, которых не знал даже Филиппов и которые бодрили не хуже узкой белой дорожки на темном стекле. Именно от этого никому не знакомого персонажа он узнал о том, каким интересным образом одна его бывшая актриса пыталась женить на себе известного «владельца заводов, газет, пароходов», неосторожно положившего на нее глаз. Стремясь лишить бедолагу всякого выбора и накрепко привязать его к себе, изобретательная жрица Мельпомены перед сексом использовала кокаин вагинально, что приводило к феерическим оргазмам не только доверчивого жениха, но и саму прекрасную претендентку.

– Вот так легко можно стать совершенством, – улыбался Филиппову его новый замечательный друг. – А ты всё – «талант, талант»…

Об изначальной испорченности людей он однажды рассказал чудесную сказку.

– Доброе божество, создавшее мир, задумало населить его разумными смертными существами и для начала вылепило их модели в натуральную величину. Эти статуи божество поместило в большой каменный дом, рядом поставило сторожа и велело ему не пускать в дом злого духа. Тот был известен своими пакостями и, разумеется, не упустил бы возможности поучаствовать в процессе производства первых людей. Злой дух, как водится, ждать себя не заставил и подкупил сторожа, пообещав ему теплую шубу, потому что действие происходило в наших с тобой родных местах, и доходяга реально мерз на посту. Злой дух проник в дом, повсюду нагадил, а нечистотами своими из озорства или, быть может, из непочтения к таланту ваятеля испачкал несчастных истуканов с ног до головы. Доброе божество после всего этого безобразия превратило незадачливого сторожа в собаку, а изваяния, чтобы дерьма на них не было видно, вывернуло наизнанку. С тех пор люди наполнены сам понимаешь чем.

Филиппов был искренне рад узнать, что незнакомец – его земляк. Это сдружило их еще больше. Пару раз они оказывались в одной машине, возвращаясь в Москву после шикарных загородных вечеринок, и тот успел посвятить Филиппова в свою секретную концепцию пустоты.