Кэсс Морган - День 21

– На санках? – переспросил он, отряхивая брюки и стараясь не думать о том, каким идиотом сейчас выглядит. – Ты имеешь в виду, что будет снег?

– Будет, тебе нужно только дожить до тех пор, когда он выпадет, – сказала Саша, подхватывая под локоть снова поскользнувшегося Уэллса.

– Если я и умру, не увидев снега, то только потому, что один из твоих друзей пустит стрелу мне в спину, а вовсе не из-за падения на задницу.

– Сколько мне еще объяснять? Эти люди вовсе не друзья мне.

– Ладно, но разве ты не знакома с ними достаточно близко, для того чтобы попросить их прекратить попытки нас перебить? – парировал Уэллс, вглядываясь в лицо девушки. Вдруг он заметит намек на то, что она что-то от него скрывает?

– Все несколько сложнее, – сказала она, увлекая его вниз по склону.

Уэллс махнул рукой вниз:

– Похоже, сложности тебе нравятся.

Саша закатила глаза:

– Доверься мне, звездный мальчик. Оно того стоит.

Когда они уже почти завершили спуск, Уэллс решил преодолеть оставшиеся метры прыжком. Однако приземлился он не на траву, а на что-то твердое. Ступни пронзила боль, но, к счастью, на этот раз он сумел не упасть. Он поморщился, посмотрел под ноги, и удивление заставило его забыть о неприятном ощущении.

Там, под ногами, не было травы или земли – только скала. Уэллс наклонился и провел пальцами по ее твердой серой поверхности. Нет, это не скала, а шоссе. Уэллс отскочил назад, почти ожидая услышать приближающийся рев двигателя.

– С тобой все нормально? – Это подошла и остановилась рядом Саша.

Уэллс только кивнул, не зная, как объяснить, что он чувствует. Несколько дней назад, когда Кларк чуть не погибла в разрушенной церкви, он был слишком напуган и слишком занят ее спасением, чтобы думать о чем-то еще. Сейчас он наклонился, чтобы получше изучить дорожное покрытие, включая появившиеся от времени трещины и проросшую сквозь них траву.

В Колонии легко было воспринимать Катаклизм как нечто абстрактное. Уэллс знал, что тогда погибло множество людей, атмосфера оказалась насыщена огромным количеством отравляющих веществ и так далее. Но сейчас он думал о тех, кто ехал, шел и, быть может, даже полз по этому шоссе, пытаясь спастись от бомб. Сколько людей умерло на этом самом месте, когда земля содрогнулась, а небо затянуло дымом?

– Тут недалеко, – тронув его за плечо, сказала Саша. – Идем.

– Что недалеко? – спросил Уэллс, озираясь. Воздух здесь был каким-то другим, не таким, как на поляне. Казалось, он помнил что-то, от чего Уэллса начал бить озноб.

– Увидишь.

Несколько минут они шли в молчании. С каждым шагом сердце Уэллса билось все быстрее.

– Пообещай, что никому об этом не расскажешь, – проговорила Саша. Ее голос стал тише, а сама она нервно оглядывалась по сторонам.

Уэллс заколебался. Он знал, как тяжело бывает, когда сдержать слово по каким-то причинам оказывается невозможно.

– Можешь на меня положиться, – наконец сказал он.

Саша мгновение смотрела на него, а потом кивнула.

Шоссе свернуло, и Уэллс почувствовал, что по коже бегут мурашки, а нервы напряжены от ожидания чего-то… чего бы то ни было.

Но вот они миновали поворот, а он не увидел ничего особенного. Только заросших травой трещин стало еще больше.

– Вот, – сказала Саша, указывая рукой на деревья у обочины. – Видишь?

Уэллс покачал было головой, но тут заметил среди ветвей какой-то четко очерченный контур. Это был дом.

– О, боже, – сделав несколько шагов вперед, прошептал он. – Это невозможно! Я думал, ничего не сохранилось.

– А почти ничего и не сохранилось. Кое-что осталось цело благодаря горам, они сыграли роль барьера. Большинство местных жителей пережило бомбежки, они умерли позже, от голода и лучевой болезни.

Они подошли поближе, и Уэллс разглядел, что дом каменный. Юноша счел, что у каменных стен больше шансов противостоять разрушающему воздействию стихий, хотя та, что справа, уже почти совсем развалилась. Стекол в окнах не осталось, а большую часть уцелевших руин увил плющ. В том, как он оплетал стены, окна и остатки трубы дымохода, было что-то хищное, словно природа старалась поскорее стереть с лица Земли любые напоминания о человечестве.

– Мы можем зайти внутрь? – спросил Уэллс, когда осознал, что уже некоторое время в потрясенном молчании смотрит на дом.

– Нет. Гораздо забавнее будет весь день простоять тут, любуясь, как ты тут изображаешь рыбу, выпучив глаза и разинув рот.

– Будь ко мне снисходительна. Я никогда не видел ничего круче.

Саша недоверчиво сморгнула.

– Ты ведь жил в космосе. Ты видел Марс !

Уэллс ухмыльнулся:

– Смотреть на Марс приходилось в телескоп, но он и тогда выглядел как обычный красный кружок. А теперь идем. Мы собираемся входить или нет?

Стена, к которой они приблизились, была параллельна обвалившейся. В паре метров от земли виднелось окошко, а под ним приглашающе тянулся выступ. Уэллс смотрел, как Саша легко вскарабкалась на него, потом перебралась на окно и исчезла в царящей внутри дома темноте.

– Ты идешь? – донесся оттуда ее голос.

Уэллс опять усмехнулся и полез в окно.

С глухим стуком опустившись на пол, он тут же позабыл обо всем на свете: ведь он был в настоящем доме, у кого-то дома. Тут до Катаклизма жили люди. Уэллс повертел головой по сторонам. Кажется, здесь некогда была кухня. Желтые и белые квадратики потрескавшейся плитки на полу, белые, слегка покосившиеся шкафчики на стенах возле раковины (Уэллс никогда не видел такой большой). Единственным источником света было выбитое окно. Из-за того, что вокруг него росли деревья, комната казалась сумрачной, слегка зеленоватой, будто на старой фотографии. Но она, несомненно, была абсолютно реальной. Сделав несколько шагов, Уэллс оказался у кухонного стола и опасливо провел пальцами по веками пылившейся столешнице. Потом он еще более осторожно открыл дверцу одного из шкафчиков.

Внутри оказались стопки тарелок и мисок. Они съехали набок по покосившейся полочке, но было ясно, что некогда их заботливо составили сюда чьи-то руки. Посуда была разной, частично явно из одного сервиза. Уэллс взял сверху стопки тарелку, наверное, детскую: на ней в технике «палка-палка-огуречик» были изображены четыре человеческих фигурки. Они держались за руки (кулаки казались огромными) и широко улыбались. Над головами у них тянулась неровная надпись: «ЛУБЛУ МАЮ СИМЬЮ». Уэллс осторожно вернул тарелку на место, обернулся и увидел, что из пыльного полумрака на него молча смотрит Саша.

– Это случилось много лет назад, – тихо сказала она.

Уэллс кивнул. В мозгу сложились слова «Я знаю», сложились и куда-то потерялись, не успев слететь с его губ. Глаза защипало, и он быстро отвернулся. Восемь миллиардов. Вот сколько людей погибло во время Катаклизма. Это число всегда было для него абстракцией, такой же, как другие огромные числа, обозначающие, к примеру, возраст Земли или число звезд в Галактике. Но сейчас он что угодно отдал бы за то, чтобы люди, которые сидели в этой кухне и вместе ели обед из этих тарелок, избежали общей судьбы.