Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Чужак в стране чужой

Джубал попытался объяснить, что все религии претендуют — так или иначе — на контакт со «Стариками» и дают при этом абсолютно различные ответы.

Майк слушал, не прерывая, терпеливо и озабоченно.

— Брат мой Джубал, — начал он, когда Харшоу смолк. — Я очень стараюсь… но никак не грокаю, как это может быть правильным говорением. С моим народом Старики всегда говорят правильно. Твой народ…

— Подожди-ка, Майк.

— Извини?

— «С моим народом» — это ты имел ввиду марсиан. Но ведь ты, Майк, не марсианин, ты — человек.

— А что такое «человек»?

Джубал глухо застонал. Он не сомневался, что Майкл может процитировать несколько словарных определений «человека». И в то же самое время этот парень никогда не задает вопросов из чистого занудства, он действительно хочет получить информацию — и надеется, что Джубал ее предоставит.

— Вот я — человек, ты — человек, Ларри — человек.

— А Энн — она человек? Ведь человек — он.

— Н-ну… Энн — тоже человек, человек женского рода. Женщина.

— Вот спасибо.

— А ты заткнись.

— А младенец — человек? Я видел картинки, и по долба… по стереовизору. Младенец совсем не такой, как Энн… а Энн совсем не такая, как ты… а ты не такой, как я. Но ведь младенец — человек-детеныш?

— М-м… ну да, младенец — тоже человек.

— Джубал… я думаю, что я грокаю, что мой народ — «марсиане» — тоже человек. Не по форме. Форма — это не человек. Человек — это гроканье. Я говорю то, что есть?

Джубал дал себе страшную клятву выйти из Философского Общества и взяться за выпиливание лобзиком. Да что оно такое — это самое «гроканье»? Он пользовался этим словом целую уже неделю — но так его и не огрокал. А что такое «человек»? Двуногое без перьев? Тварь по образу и подобию Божью? Удачный продукт естественного отбора и всякой там борьбы за выживание — удачный, конечно же, по своему собственному мнению? Извечная жертва смерти и налогов? Сколько можно понять, марсиане превзошли смерть, и у них, похоже, нет денег, собственности и правительства (в человеческом смысле этого слова) — где же тут взяться налогам?

И все равно парень прав, форма человека не больше определяет его сущность, чем форма бутылки — вкус вина. Можно даже вытащить человека из этой бутылки — ну, вроде как того, чью жизнь спасли русские, — «спасли», засунув его мозг в стеклянный ящик и опутав проводами, что твой телефонный коммутатор. Да уж, как говорится, дурак ты, боцман, и шуточки у тебя дурацкие. Интересно, оценил ли их юмор этот бедолага?

Ну а чем же тогда — с точки зрения марсиан — человек отличается от прочих животных? Ну что такое наши технические достижения для них, для расы, умеющей левитировать (и одному Богу известно, что еще)? Да и что произведет на них большее впечатление — построенная людьми Асуанская плотина или построенный какими-то кишечнополостными Большой коралловый риф? Присущее человеку самосознание? Точнее уж сказать — присущее человеку хвастовство, ведь никто не доказал, что кашалоты и секвойи не имеют в своих рядах поэтов и философов, далеко превосходящих все людские таланты.

Есть, правда, одна область, в которой человека трудно превзойти, он проявляет прямо-таки безграничную изобретательность в создании все более эффективных методов убийства, порабощения, да и попросту издевательства над ближним своим — то бишь над самим собой. Человек — это самая мрачная пародия на себя самого. Глубинные основы человеческого юмора…

— Человек, — ответил Джубал, — это животное, способное смеяться.

Майкл задумался (загрокал)?

— Значит я — не человек.

— Как это?

— Я не смеюсь. Когда я услышал смеяние, я испугался. Потом я грокнул, что от него нет вреда. Я попробовал научиться… — Майкл закинул голову и хрипло заквохтал.

Джубал в ужасе заткнул уши.

— Прекрати сейчас же!

— Вот ты слышал, — печально констатировал Майкл. — Я не могу правильно делать это. Значит, я — не человек.

— Погоди секунду. Ты просто не успел еще научиться… а вот так, стараясь, и никогда не научишься. Но ты будешь смеяться, уж это я тебе обещаю. Поживи среди нас подольше и ты однажды поймешь, какие мы шуты гороховые, и засмеешься.

— Я засмеюсь?

— Непременно. И не беспокойся, все придет само собой. Знаешь, сынок, прогрокав нас, рассмеялся бы самый марсианский марсианин.

— Я буду ждать, — покорно согласился Смит.

— А пока ждешь, не сомневайся, что ты — тоже человек. Кем же ты еще можешь быть? Человек, рожденный от женщины и рожденный на страдание… и однажды ты огрокаешь это во всей полноте и расхохочешься, ибо человек — это животное, смеющееся над самим собой. Насчет марсианских твоих друзей я точно не знаю. Но грокаю, что и они, пожалуй, тоже люди.

— Да, Джубал.

Ну, пожалуй, и все, с облегчением вздохнул Харшоу. Он не испытывал такой, как сегодня, неловкости, с того самого дня, когда отец начал объяснять ему о птичках, и пчелках, и цветочках — объяснять с колоссальным опозданием.

Но Майкл совсем не считал беседу законченной.

— Брат мой Джубал, ты спрашивал меня, «кто создал мир», и у меня не было слов объяснить, почему я не грокал, что это — вправду вопрос. Я сейчас думал слова.

— Ну и?

— Ты сказал мне «Бог создал мир».

— Да нет же, нет! — запротестовал Харшоу. — Я сказал тебе, что религии говорят много самых разных вещей, но при этом большая их часть говорит «Бог создал мир». Я сказал, что не грокаю этого в полноте, но тут используется слово «Бог».

— Да, Джубал, — согласился Майк. — Главное слово здесь «Бог». — Он немного помолчал. — Ты грокаешь.

— Должен признаться, что я совсем не грокаю.

— Ты грокаешь, — уверенно повторил Смит. — Я теперь объяснен. У меня не было слова. Ты грокаешь. Энн грокает. Я грокаю. Травы под моими ногами грокают в счастливой красоте. Но я нуждался в слове. Слово это — Бог.

— Ну-ка, ну-ка, продолжай.

Майк торжествующе ткнул в Джубала пальцем:

— Ты еси Бог!

Джубал в отчаянии шлепнул себя по щеке.

— Ох ты ж, Господи ты Боже ты мой… Это что же такое я наделал. Слушай, Майк, ты успокойся. Ты меня не так понял. Ну прости меня, прости пожалуйста. Забудь все, что я тут тебе наговорил, и мы попробуем как-нибудь в другой раз. Только…

— «Ты еси это» {43} 43 Точная аналогия логической формулы «Тат твам аси». , — с убийственной серьезностью повторил Майкл. — Тот, который грокает. Энн — Бог. Я — Бог. Счастливые травы — Бог. Джилл всегда грокает в красоте. Джилл — Бог. Все делают и творят вместе… — он прохрипел что-то по-марсиански и широко улыбнулся.

— Хорошо, Майк, хорошо, но оставим пока все это. Энн, ты слушала?

— А то как же.

— Тогда напечатай. Мне нужно будет над этим поработать. Я не могу все так оставить. Я обязан… — Джубал вскинул глаза к небу, тяжело вздохнул, пробормотал «Ой, Господи», и тут же заорал: — Полундра! Все по местам! Энн! Установи на пульте «посмертное срабатывание» и жми, бога ради, кнопку, не отпуская — может, они и не к нам летят.