Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Чужак в стране чужой

Дуглас слегка поклонился.

— Я весьма польщен — и даже смущен подобной честью… вне зависимости от того, каким окажется окончательное решение.

— Если вы не сможете взять на себя этот труд, или не захотите, или возьмете, но откажетесь от него позднее, вне зависимости от того, каким образом и по каким причинам место доверенного лица мистера Смита окажется вакантным, у него есть вторая кандидатура — Бен Какстон. Встань, пожалуйста, Бен, пусть на тебя посмотрят. А если не только вы, но и Какстон не сможет или не захочет, следующим кандидатом будет… пожалуй, нам не стоит сейчас вдаваться в такие подробности, достаточно сказать, что у нас подготовлен список последовательных кандидатур. Да, так что же… — Глядя на доктора Харшоу, можно было и вправду поверить, что он утратил нить своей речи. — Я как-то отвык долго говорить стоя. Мириам, где та бумага, где мы все записали?

— Дай мне и все остальное, — добавил Джубал, получив листок. — Мириам передала ему толстую пачку бумаг.

— А вот это, сэр, памятная записка, составленная для вас — ну или для Какстона, буде вы откажетесь. М-м-м… сейчас посмотрю… да, управляющий имуществом сам определяет, во сколько оценить свой труд, но в размерах не меньших, чем… ну, это никого не касается, скажу только, что сумма весьма значительная. Управляющий обязан перечислять деньги на счет, служащий для покрытия текущих расходов владельца… э-э… да, я думал, возможно, вы пожелаете открыть этот счет в Шанхайском банке, а, скажем, Ллойдовский используете в качестве оперативного — ну или наоборот, чтобы полностью обезопасить свою репутацию. Но это так, предположения; мистер Смит и слышать не хочет о каких-либо жестких условиях — просто безоговорочная передача права распоряжения, которая может быть отменена в любой момент любой из сторон. Но я не буду вдаваться в подробности — здесь все написано.

Джубал близоруко прищурился и оглянулся.

— Э-э… Мириам, будь ласкова, сбегай на ту сторону и передай все это Генеральному секретарю. Да, еще остальные экземпляры… — он снова повернулся к Дугласу. — Их я тоже здесь оставлю. Может, вы раздадите их присутствующим… а может, вам самим зачем-нибудь понадобятся. Чуть не забыл — один экземпляр я все-таки оставлю, для мистера Какстона — возьми, Бен.

Джубал поднял глаза от бумаг и озабоченно огляделся по сторонам.

— Ну, это, пожалуй, и все, господин Секретарь. Вы ничего нам не хотите сказать?

— Одну секунду. Мистер Смит?

— Да, мистер Дуглас?

— Вы согласны со всем этим? Вы действительно хотите, чтобы я сделал все, что сказано в этих бумагах? Именно вы, а не кто-нибудь другой.

Джубал затаил дыхание и боялся взглянуть на своего «клиента». Майка заранее готовили к чему-нибудь подобному, но ведь нельзя же было предсказать ни того, в какую конкретно форму будет облечен вопрос, ни того, куда заведет Майкла дурацкая эта привычка все понимать буквально.

— Да, мистер Дуглас, — разнесся по залу — и по всей планете — ясный, отчетливый голос.

— Вы хотите, чтобы я принял на себя управление вашим имуществом?

— Пожалуйста, мистер Дуглас. Это будет добродетельность. Я буду вам благодарен.

— Да, — задумчиво сморгнул Дуглас — Яснее, пожалуй, некуда. Доктор, я повременю с ответом, но вы получите его в самом ближайшем будущем.

— Благодарю вас, сэр. И от своего клиента, и от себя лично.

Дуглас начал вставать, но тут раздался голос Куна.

— Минуточку! А как же с ларкинским решением?

— Да, да, конечно, — мгновенно откликнулся Джубал. — Ларкинское решение. О нем говорят уйму самой безответственной чуши. Так что же насчет ларкинского решения, мистер Кун?

— Это я хочу задать вопрос. Вам. Или вашему… ну, скажем, клиенту. Или Генеральному секретарю.

— Позвольте мне, господин Секретарь, — негромко сказал Джубал.

— Пожалуйста.

— Прекрасно. — Джубал неспешно извлек носовой платок и прочистил нос, громко и продолжительно, со звуком, напоминавшим минорный аккорд в контроктаве. Затем он посмотрел на Куна в упор и торжественно произнес:

— Многоуважаемый член Совета, я обращаюсь к вам и только к вам, ибо прекрасно понимаю, что нет никакой необходимости объяснять все это правительству в лице Генерального секретаря. Давным-давно, когда я был еще маленьким мальчиком, мы, на пару с еще одним таким же мальчиком, организовали клуб. А у каждого клуба должны быть клубные правила. Первое правило — принятое нами единогласно — состояло в том, что впредь каждый из нас будет называть свою маму «квочка». Глупость, конечно, неимоверная — но ведь мы были еще так молоды… Мистер Кун, вы, вероятно, догадываетесь, к чему это привело?

— Доктор Харшоу, я не намерен играть в загадки.

— Я действовал в строгом соответствии с нашим «квочковым решением» — но только один раз. Этого раза хватило за глаза и за уши, так что второй и последний член клуба даже и не рискнул повторить мою прискорбную ошибку. Меня отхлестали розгой по мягкому месту — что и покончило с «квочкинским решением».

Джубал сделал паузу и откашлялся.

— Зная, что этот несуществующий вопрос почти неизбежно будет поднят, я попытался объяснить своему клиенту суть ларкинского решения. Он долго не мог поверить, что находятся люди, верящие в применимость этой юридической фикции к Марсу. Марс — не Луна, на нем обитает древнее и мудрое племя — несравненно более древнее, чем ваше, сэр, и — вполне возможно — более мудрое. Поняв, наконец, что я говорю вполне серьезно, мистер Смит отнесся к ситуации с юмором. Да, сэр, со снисходительным юмором — и не более того. Один — всего лишь один — раз я недооценил способность своей матери подобающим образом воздать за наглость. Урок обошелся мне сравнительно дешево. А вот урок планетарного масштаба… Земля просто не может себе такого позволить. Прежде чем раздавать не принадлежащие нам земли, стоило бы выяснить — и выяснить получше, — какого рода розги висят в марсианской кухне.

Но Кун все еще пребывал в сомнении.

— Доктор Харшоу, но если ларкинское решение — не более чем мальчишеская глупость… в таком случае объясните мне, пожалуйста, почему мистеру Смиту были оказаны государственные почести?

Джубал равнодушно пожал плечами.

— Почести оказывало правительство, вот у него и спрашивайте, а не у меня. Могу только сказать, как воспринял эти почести лично я. Как элементарную вежливость по отношению к Древнейшим Марса.

— Извините?

— Мистер Кун, эти почести были отзвуком ларкинского решения. В некотором, выходящим за рамки всего, известного человечеству, смысле, мистер Смит и есть планета Марс.

— Объясните, пожалуйста, — холодно бросил Кун.

— Вернее сказать, не Марс, а все его население. В лице Смита нас посетили Древнейшие Марса. Почести, оказываемые ему, это почести им, равно как и любой, причиненный ему вред, равносилен вреду, причиненному им. Это верно в самом буквальном — и в то же время чуждом человеческому опыту — смысле. С нашей стороны было весьма благоразумно оказать почести своим соседям, но это благоразумие никак не связано с ларкинским решением. Ни один человек, обладающий чувством ответственности, никогда не заявлял, что ларкинский прецедент применим к обитаемым планетам и — осмелюсь предположить — никогда такого не заявит.