Андрей Овсянников - Наблюдатель. Сказка про деньги

Если из существующих представлений о мироздании убрать все заблуждения, то вовсе не факт, что вообще что-то останется, и кто знает – снятся ли Галактикам звездные дожди, и сколько еще миров, таких же как наш, несется в бесконечности, если она все же существует…

…Плеск волн становился все тише. Она опускалась глубже и глубже, свет тускнел. Уже невозможно было различить, где еще совсем недавно синело небо. Звуки тоже исчезли, только память о них отдавалась тупой болью в ушах. Неподъемная масса воды намертво отделила ее от привычного мира. Кожа нестерпимо свербела, словно тысячи мельчайших существ прогрызали себе путь внутрь Девочки или пытались вырваться наружу. Внезапно она увидела их! Армия микроскопических тварей перешла в стремительное наступление. Они то прокатывались по ее телу, как ледяные мурашки, то сливались в общую слизкую массу, от прикосновения к которой холодели кончики пальцев и противно ныло внизу живота. Движение их не было беспорядочным, вскоре можно было различить, как сотни тысяч этих организмов устремились куда-то в едином порыве, а навстречу им вздымались волны других. Они схлестывались, закипали, как пена на гребне морской волны, и в глубине каждой такой волны можно было заметить сгущение, подобное пульсирующему центру, – из него исходила вибрация, гнавшая эти существа вперед. Девочка попыталась смахнуть с тела полчища отвратительных созданий и вдруг обнаружила, что у нее вместо рук выросли костистые плавники. Она в ужасе закричала, и поток воды хлынул в ее легкие. Последним судорожным усилием она рванулась наверх и… проснулась.

Капельки тяжелого холодного пота покрывали лицо маленькой Девочки с короткой челкой над упрямым лбом. Ей было пять лет, и она еще не ходила в школу, но уже знала все буквы и любила читать вывески на магазинах, в которые ее брала с собой мама. Вдвоем с мамой она оставалась часто, потому что папа по утрам одевал красивую форму с погонами, на которых сверкали четыре маленькие звездочки (считать Девочка тоже умела), и уезжал на службу. Служил он, как объяснял своей любимой дочке, великой Стране. Девочка не понимала, зачем большой и великой Стране нужно столько военных, называемых армией, и почему папины сослуживцы такие серьезные и напряженные, чем они заняты, когда нет войны, и почему бывает война. Еще Девочка не верила, что существуют другие страны, что где-то живут чужие – опасные и злые, но она верила папе, что все делается как надо, и если она чего-то не понимает, то это оттого, что она еще маленькая. Маме она верила меньше с той поры, как та пообещала ей встречу с веселым фокусником, а привела к зубному врачу.

Папа с мамой души не чаяли в своей любимой Девочке, удивлялись ее неизвестно откуда взявшемуся мальчишескому характеру и потакали во всем. Ее локти и коленки не заживали от ссадин, она лазала по деревьям, гоняла с дворовыми мальчишками в футбол, стреляла из самодельного лука и вообще ни секунды не сидела на месте, словно до этого жила взаперти и наконец вырвалась из плена. С каждым днем она ощущала, будто находящийся внутри нее мир стремительно расширялся, как Вселенная, и жадно поглощал все, что щедро предоставляла окружающая действительность.

Девочка взрослела. Купленные в начале лета сандалии становились тесны уже через два месяца. И не только сандалии. Сквозь футболку бесцеремонно, как сорняки на грядке, начали пробиваться какие-то нелепые и неудобные груди, в которые ненароком пытались толкнуть вчерашние друзья по играм.

Она все реже общалась с мальчишками. Ей понравилось рисовать. Отец купил ей этюдник и по выходным стал брать с собой на утренние пейзажи. Иногда она ходила с ним в музей. Девочка поражалась, что некоторые картины, словно живые, и чем дольше стоишь и рассматриваешь такую живую картину, тем заметнее движется на ней грозовое небо, плещутся волны или колышется трава.

Так в счастливом вихре ярких красок, звуков и запахов летели годы. И только одно вносило смятение и страх в ее жизнь: она боялась наступающей ночи и приходящих вместе с ней снов со звуками плещущейся воды. Ей начинало сниться, что она – пучеглазая рыбина, и каждый раз Девочка отчаянным усилием вырывалась из вязких и холодных объятий кошмара. Поэтому она могла часами стоять у окна, вглядываясь в черноту опускающихся сумерек, приносящих эти звуки, пока под самое утро усталость не сковывала ей глаза, и она, окончательно обессилев, не проваливалась в забытье с первыми лучами солнца…

Все изменилось внезапно и стремительно. Великая Страна, которой служил ее отец, вдруг в одночасье рассыпалась в прах. Военные, умевшие только служить своей Родине, оказались не у дел. Те, кто носил погоны, были не готовы к воцарившемуся повсеместно обману и воровству. Оказалось, что злые и опасные враги жили не в далеких странах, а прятались и притворялись в ее родной Стране. В семье Девочки узнали, что такое бедность. Месяцами не выплачиваемая отцовская зарплата, скудные обеды, состряпанные матерью из пайков со склада военного училища, платья и брюки, скроенные из старых портьер офицерского клуба… Так страх перед бедностью навсегда поселился в Девочке вместе со страхом плещущейся во сне воды.

Но житейские трудности не могли разрушить гармонии и счастья в жизни этих троих, любящих друг друга. Отец устроился на работу в археологическую экспедицию. Казалось, теперь все наладится. И никто даже не предполагал, что все самое страшное – впереди. Отец не вернулся с раскопок древних курганов. Сердце офицера, измученное предательством власти и бесконечной тревогой за будущее своей семьи, просто остановилось. А может, сказалась чрезмерная легкомысленность по отношению к сомнительной пользе технического спирта… Вот такие дела …

Ее бесконечно расширявшийся внутренний мир вдруг сжался в одну точку, в которой ничего не осталось, кроме памяти об отце. В ней как будто все замерзло, словно ее тело обкололи тысячами инъекций ледокаина. Она все видела и понимала, но ничего не чувствовала. Каждый новый день стал похож на предыдущий, все потеряло смысл. Она ощущала себя пассажиром в купе поезда дальнего следования, в котором ничего не происходит, и только за окном мелькают картины и события какой-то другой жизни. А в соседних купе кто-то храпит, кто-то лязгает ложечкой в стакане с чаем, шуршит то ли нестираными носками, то ли газетой с упакованной в нее курицей. Девушка еще помнила, откуда едет, но не знала, зачем и куда. За стеклом сменяются времена года, строятся новые дома, каждый занят своим делом, и никому нет дела до нее, сидящей по ту сторону событий в четырех стенах, где ничего не меняется, и только сердце бьется в ритм перестуку железных колес состава.