Сергей Кузнецов - Затворник. Почти реальная история

Его тянуло к ней, и в то же время он не торопил наступление этапа близости, полагая, что они оба к этому не готовы.

Незаметно пролетел апрель. В День Победы вечером, когда усталый, но счастливый Егоров вернулся домой, проводив Ольгу (они целый день гуляли по праздничной Москве, радуясь, как дети; успели и на Поклонную, и на Воробьевы, а завершили Васильевским спуском, где вдоволь наорались на грандиозном гала-концерте), позвонил Лекс.

В первый момент Егоров подумал, что речь пойдет о возврате долга, и начал быстро выстраивать в голове какие-то покаянно-обещающие, но в достаточной степени туманные конструкции... но Померанцев, поздравив с праздником, сказал:

– Одиннадцатого у Софии день рождения, если ты помнишь. Отмечать будем четырнадцатого, в субботу. Мы все очень хотим тебя видеть. Даже не пытайся отвертеться, как в прошлом году. И еще: я помню, что у тебя легкий финансовый напряг, так что подарок для нее купил и припрятал на работе, завтра завезу. В восемь вечера будь, пожалуйста, дома.

– Лекс, я... – обмерев, забормотал Костя.

– Не в этой жизни, – сухо перебил Померанцев. – Я очень люблю вас обоих – тебя и Софию. И на праздновании ее тридцатилетия ты должен быть у нас, даже если американцы захватят Москву.

– Я могу прийти не один? – робко заикнулся Костя.

– А-а, – обрадовался Лекс, – темнило, вот почему я не застаю тебя дома третий день! В таком случае мы, разумеется, ждем вас обоих. До завтра.

– Я осознаю себя затворником, – сказал Костя и, подняв бокал и легонько крутя его, смотрел, как дорогой коньяк масляно ходит по стенкам. – Садясь за работу над книгой, я вхожу в свой мир, затворяю за собой дверь и...

– ...и это попахивает паранойей, – сказал я. – Не преувеличивай. Образы, думы о высоком, создание мира... это все, конечно, хорошо... Хочешь знать, что я вижу в перспективе? Ты допишешь книгу, помыкаешься, пытаясь ее пристроить, в конце концов продашь, заключишь договор, получишь деньги и, умиротворенный, станешь искать работу по специальности. Расплатишься с долгами, женишься на Ольге – прекрасная девушка, очень тебе подходит! есть в ней что-то от той, романной... – и станешь жить, как прежде. Наверняка лучше. Начнешь писать что-нибудь новое... или не начнешь. По мне, довольно и того, что ты умеешь.

– Будем считать, что я не умею ничего, кроме создания миров, – сказал Костя с жесткой улыбкой и залпом выпил коньяк. – Ты ничего не понял, Лекс... Ты так ничего и не понял. Ни ты, ни Машка, ни Оксана, ни мама... Никто. Но особенно жаль, что не понял ты. «Я рассчитывал на тебя, Саид».

– Ты правильно делал, Сухов, – сказал я. – Я тебя не подведу. Но давай смотреть на вещи трезво... насколько это возможно сейчас в нашем состоянии... а главное – реально...

– Реально?! – громким шепотом возопил он. – Кто здесь говорит о реальности, когда...

Он умолк, приоткрыл дверь из кухни в коридор и прислушался.

– Как думаешь – девочки уснули?

– Третий час, – сказал я. – За Софи ручаюсь, давно спит, у нее сегодня был тяжелый день... Слушай, спасибо тебе, что приехал, и за тосты... Софи была так рада... Да и твоя Ольга наверняка десятый сон видит... Вы с ней как – успели подружиться ?

Костя покачал головой.

– Ну и правильно, – одобрил я. – Не торопись. Так что ты хотел сказать?

Он исподлобья поглядел на меня.

– Когда ты сможешь ко мне заскочить?

– Да я же вот только был, подарок привозил... для Софии...

– В тот день не получилось. Хочу тебя кое с кем познакомить.

– Знаешь, Егоров, – сказал я, – ты не перестаешь меня поражать. То он становится писателем, а то предстает тайным многоженцем...

Костя поморщился:

– Не то, Лекс... Но ты обязательно должен встретиться... я не знаю! Начну рассказывать – сочтешь психом и пошлешь...

– Уже немного счел. – Я посерьезнел. – Костик, я где-то читал, что все талантливое, а тем более гениальное, идеи, образы – идет не от нас, а через нас. Мы не авторы, а лишь проводники. Это из области божественного, а у каждого человека в этом мире – свое предназначение. Помнишь, как называл себя Есенин? «Божья дудка». Он был абсолютно убежден, что его талант – дар Господень. Не знаю, что происходит в твоей голове... Но книга эта, «Люди и море», и впрямь какая-то... странная, что ли...

Я умолк. Слова слишком бедны. Весь мой насмешливый скепсис разбивался о Костю, который творил, создавал мир – сам верил в это и заражал своей верой всех, кто был рядом.

– Так с кем ты хочешь меня познакомить?

– С одним человеком.

– Ты сдаешь кому-то комнату?

Он вдруг улыбнулся:

– Почти.

– Мужчина, женщина?

– Сам увидишь.

– А кстати, – спохватился я, – могу я спросить, что там станется с твоими героями в конце? Хотя бы с этим, как его... Вадимом? Есть в нем что-то обаятельное... Другие – тоже ничего, но этот особенно...

– Он умрет, – процедил Костя сквозь зубы.

– ...Костя, это клоунство тебе не идет, – с обидой сказал я. – Прекрати, пожалуйста. Признайтесь, что вы меня разыгрываете, и закончим на этом.

– Не верит, – сказал человек, стоящий у окна. – Кость, ты зачем его притащил?

Я перевел взгляд на моего друга. Егоров не выглядел растерянным, и озорства в его глазах не было тоже.

– Должен быть еще один человек, – сказал он, отвечая тому, у окна. – С ума компанией не сходят, только поодиночке.

– И что теперь? – спросил тот, что у окна.

– Будем предъявлять доказательства.

– А надо?

– Вадим, не задавай глупых вопросов.

– Ребята, это ничего, что я все еще здесь? – с раздражением спросил я.

Парень, которого мой чокнутый друг представил как Вадима Князева, одного из героев романа «Люди и море», подошел ко мне и сел рядом. Я машинально отметил запах парфюма в сочетании с ароматом дорогого табака (мой шеф предпочитает кубинские сигары) и посмотрел на его руки: крупные, сильные, загорелые, с выгоревшими на солнце волосками.

– Откуда загар? – спросил я. – Солярий? Египет?

– Крым, – ответил он, достал из внутреннего кармана легкого дорогого пиджака песочного цвета несколько фотографий и протянул мне. – Доказательство первое.

Я взял их и проглядел без особенного любопытства. Это были снимки огромной прогулочной яхты, судна, сработанного под старину и, на первый взгляд, запредельно дорогого. На одном из снимков отчетливо видна надпись: SNT TEREZA. Интерьеры кают, ресторана, камбуза. Вид корабля с берега. Несколько человек на фоне судна; один из них явно выглядит, как капитан.

– Ну и что? – спросил я, возвращая фотографии. – Как говорил Остап Бендер: «При современном развитии печатного дела...» Наверняка этот корабль существует, Костя мог где-то когда-то случайно его увидеть, а через некоторое время подсознание выбросило образ на поверхность...