Денис Шабалов - Право на жизнь

Данил дернулся было вперед – но тормознул, озираясь по сторонам. Если это и впрямь второй этаж – то вполне стоит ожидать неожиданностей в виде выбирающегося из темного уголка хозяина этого местечка. Да и человек без противогаза может быть где-то тут шарится, если не свалил еще…

– Прикрывай.

Сашка тут же уставился стволом автомата на дверь в противоположном конце комнаты, а Данил, подобравшись к окну, выглянул наружу. С первого взгляда все здесь вроде бы было на месте – заросший двор детского сада, за ним – обшарпанная пятиэтажка с вьюном на крыше, выродок, ковыряющийся у подъезда… Словом, знакомая и привычная картина – однако Данил явственно чувствовал, что снаружи было что-то не так.

– Ну, ты чего там застыл?! – послышался сзади яростный шепот напарника. – Уходим, быстрее!

Но Данил, вдруг как-то разом сообразив, что же не так за окном, вытащил дозиметр и поглядел на часы.

– Ты на время смотрел? Как думаешь, сколько мы уже здесь?

– Да знаешь – не до того как-то было, – голосом, полным издевки, ответил товарищ. – У меня вообще ощущение, что мы тут год бродим!

– У меня тоже, – кивнул Данил, – но бродим мы здесь шесть часов. Пришли вечером, около девяти, и снаружи сейчас ночь должна быть или хотя бы раннее утро, – он ткнул пальцем в окно. – А там – солнце.

Сашка бочком выдвинулся на середину комнаты и, продолжая страховать дверь, глянул одним глазом за окошко.

Лицо его тут же вытянулось:

– Ах ты ж…

– Понял теперь? Что-то со временем здесь не так творится. Сильно не так, совсем не так, как надо бы. На часах три часа ночи – а снаружи утро. Да и чувство у меня то же самое, что и у тебя, – будто мы год тут сидим, выбраться не можем…

Сашка вдруг вздрогнул, продолжая глядеть из глубины комнаты в окошко, и лицо его, побледнев в одно мгновение, приняло какой-то неживой, мертвенный землистый оттенок. Данил резко повернулся, высматривая, что ж так могло напугать напарника – из подъезда дедова дома, того, что не скрывали еще толстые щупальца вьюна, один за другим выходили фигуры в ОЗК, и во всей их повадке, во всех движениях и даже в навешенном на них снаряжении сквозило что-то донельзя знакомое…

Первым шел коротышка с СВД в руках, одетый в ОЗК явно не по фигуре – рукава подвязаны, задница свисает чуть не ниже колен… За ним следовал человек чуть повыше, тащивший за плечами бандуру радиостанции с мотающейся антенной. Третьим двигался длиннющий тип ростом под два метра, с калашом наперевес – и, чуть приотстав, замыкал шествие широченный субъект, в чьих руках Данил наметанным глазом определил ВСС. И винтовка эта до такой степени походила на его собственную – с надставленной полочкой под щеку и прикладом, обмотанным в некоторых местах черной изолентой, – что он машинально протянул руки и пощупал, проверяя ее наличие на своем законном месте за спиной.

– Ничего странного не замечаешь? – каким-то неестественным, не своим голосом спросил вдруг Санька. Он уже в открытую торчал посреди комнаты и, совершенно забыв о страховке, наблюдал за разворачивающимся там действом.

Первый идущий внезапно нырнул вниз, скрываясь за бетонным бортиком крыльца, и вслед за ним тут же спрятались и остальные. Данил стоял, все пытаясь сообразить, что же не так в увиденной картине.

– Ван, я и ты, – совершенно без эмоций, деревянным каким-то голосом подсказал Сашка. – «Винторез» видел? Узнал? А свой калаш я тоже из сотни отличу. Он у меня один такой в Убежище – с рисовским цевьем и четырьмя планками [11].

Над бортиком крыльца появилась и заерзала СВД, и Данил буквально физически почувствовал, как сквозь оптику винтовки его ощупывает пристальный взгляд. Однако все происходящее было настолько неестественно, дико и выходяще за рамки повседневного, что сталкеры стояли и смотрели как идиоты в окно, совершенно забыв о собственной безопасности.

– Так это что же… Ван в нас, что ли, целится? – вдруг опомнился Данил. – Это же… Как они нас вообще видеть-то могут?!

– Может быть, они и не нас видят вовсе? Просто под окном кто-то сидит? – выдвинул предположения Сашка. – А ну-ка…

Он вдруг шагнул вперед, к окну – и вскинул автомат. Реакция последовала незамедлительно – ствол винтовки дернулся, и в стекло совершенно беззвучно влипла пуля. Срикошетила, уходя в сторону, – однако друзья, получив такое предупреждение, уже валялись на полу.

– Ты что, офонарел?!.. – тяжело дыша, только и смог вымолвить Данил. – В тебя шла?..

– В меня… – подтвердил белый, как мел, Сашка. Глянул вверх. – Ты смотри – на стекле даже царапинки нет! Вот бы броник из него сляпать…

– Да не стекло это, Саня, неужели не ясно?! – дрожащим голосом ответил Данил, пытаясь унять рвущееся из груди сердце, прокачивающее мегадозу адреналина, одномоментно выброшенную в кровь надпочечниками. – Хрень какая-то непонятная! То тянется, то как вода… а теперь вот тверже стали!

– Ну и дела тут творятся… Сами себя видели! – покрутил головой Сашка. – Расскажи кому – не поверят!

– Я поверю.

Данил подскочил, как ошпаренный, реагируя на этот звонкий детский голосок, – в проеме двери, той, что держал поначалу Санька, стоял ребенок и, склонив голову набок, буквально положив ее на левое плечо, пристально глядел на сталкеров. Маленький мальчишка, годков пяти-шести отроду, одетый в чистые зеленые шортики, белую маечку и белые сандалики на босу ногу. В руке он держал коричневую офицерскую полевую сумку-планшет.

Сталкеры попятились – от ребенка веяло жутью… С виду вроде обычный человечек, но оказаться рядом с ним почему-то совсем не хотелось…

– Я виноват, – жалобно сказал мальчуган, делая шаг вперед. – Простите меня?..

Движения его были какие-то неловкие, неуклюжие, маленькое тельце все ходило ходуном, словно каждая косточка внутри была подпружинена и не могла ни на секунду оставаться на месте. Голова, склоненная на левый бок, моталась, будто шея была закреплена на шарнире, но взгляд все время был направлен прямо на сталкеров. Данил пригляделся – и сердце его ударило с перебоем: пустые, ничего не выражающие глаза мальчишки, были черны, как ночь. Никаких белков и зрачков – одна только темная, во всю глазницу радужка.

– Ты че, пацан… ты откуда здесь? – хрипло спросил Сашка.

– Простите? – снова вопросил пацаненок, делая еще один шаг.

– На месте стой! – тут же отреагировал Данил. – Ты как здесь оказался?

– Проводите меня домой… – и голос мальчугана, до сего момента такой тихий, вдруг зазвенел, поднимаясь до предела. – Домой мне надо… в Убежище.

«Проводите» он произнес фальцетом, «домой» прозвучало уже каким-то дискантом, а на «в Убежище» голос вдруг дрогнул, срываясь на визг и практически переходя в ультразвук… И тогда Данил не выдержал. Просто сдали нервы – у каждого ведь есть свой предел. Разум подсказывал: то, что происходит сейчас, – нереально, невозможно, немыслимо] Он поднял двустволку, прижимая к плечу приклад, и когда голова ребенка оказалась на линии огня – плавно нажал разом оба спусковых крючка. Он знал, что с такого расстояния дуплет картечью разобьет цель вдребезги – но вместе с тем интуицией, каким-то шестым чувством угадывая, уже был уверен, что ничего подобного не случится.