Мария Галина - Куриный Бог (сборник)

Балкон был пуст. Внизу лежала долина, слева и справа ее охватили горные отроги, темные и мохнатые, а сверху…

По черному небу перекатывались зеленые и алые волны, в их складках, точно рыбы в сети, трепыхались чистые холодные звезды, под ними тяжелым серебром топорщилось огромное выпуклое море. Апельсиновый, зеленоватый, точно подгнивший с боку шар луны висел над морем, а снизу, из глубины, навстречу ему поднимался огненный столб света…

Подарок от фирмы? Специально для меня?

Она оглянулась. В раскрытую балконную дверь было видно, как мать разбирает вещи, отец, заложив руки за спину, что-то выговаривает ей, а Пасик просто сидит на кровати, уставившись в одну точку.

Она даже не знала, хочет ли, чтобы все поскорее закончилось и можно было бы наконец пойти спать или чтобы этот диковинный танец покрывал длился и длился. Так что она просто стояла и смотрела, пока луна не нырнула в море, а зеленые и алые призраки не побледнели и не погасли.

— Не хочу! Не хочу! А-а…

— Что ты, сыночка, что ты?!

Опять, конечно, Пасик.

— Тут страшно! Стоят, смотрят, трогают, а-а…

— Пасинька, ну кто тебя трогает? Вот мама с тобой.

— Ты точно мама?

— Сыночка, ты что? Ну вот же я… смотри, все хорошо, вот я, вот папа. Давай свет зажжем.

В соседней комнате вспыхнул свет, и сразу нежно-синее окно, в котором смутно проступали зубчатые контуры дальних гор, стало глухим, черным.

Она выдернула из-под себя подушку — белую, мягкую, пахнущую лавандой — и с размаху нахлобучила на голову. Теперь крики из соседней комнаты стали поглуше, но ненамного.

И других постояльцев Паська наверняка перебудил. Ничего, пускай тоже помучаются!

— Да утихомирь же ты его! Спать не даете!

О! А это уже отец. Хозяин в доме, блин!

— Перед людьми стыдно!

Отца всегда очень беспокоило, что подумают совершенно посторонние люди. Она вдруг осознала, что в этом отец очень похож на нее. Это семейное. Мы кровь от крови. Гнилая кровь от гнилой крови.

— Я боюсь, боюсь, заберите меня отсюда! Они смотрят на меня!

— Пасинька, ну кто на тебя смотрит? Тут же никого нет.

— Не хочу, не хочу… Давайте поедем домой!

— Тш-шшш… Поедем. Скоро поедем.

Голоса за прикрытой дверью постепенно стали затихать, затихли… Полоска света погасла. И оказалось, что небо за окном совсем светлое, лиловое, с нежным зеленоватым отливом, как голубиная грудка.

Она пила кофе и листала глянцевый проспект. На террасе было пусто.

Наша страна занимает не так много места на карте, однако по праву славится своими ландшафтами. Великолепные пляжи и живописные бухты прекрасно подойдут любителям отдыха на воде, а горы не только украсят собой пейзаж, но и обеспечат активный отдых любителям зимних видов спорта — вершина Двух Дев, самой высокой горы, и летом покрыта снегом. Альпийские луга и леса горного пояса предоставят влюбленным укромные уголки для интимных пикников, а путешествие по модным бутикам столицы, где можно найти новинки сезона, вышедшие из-под лекала лучших модельеров мира, станет прекрасным развлечением для женщин с тонким вкусом. Их мужьям понравятся табачные изделия и пенковые трубки, носящие фирменное клеймо наших мастеров. А местная кухня, которой по праву славится…

— Такая красивая девушка — и сидит одна!

Пошлейшая фраза, с которой обычно начинают знакомство тупые уроды. Но не с ней. С ней вообще никто не знакомился. Никак. Никогда.

Она подняла глаза от проспекта.

Управляющий выглядел моложе, чем ей показалось вечером, быть может, оттого, что сейчас он был в джинсах и рубашке с распахнутым воротом, а не в официальной скучной паре, как вчера?

— Почему вы не поехали в город с госпожой Броневской и вашей матушкой? — Он так и сказал — «матушкой». — У нас прекрасный шопинг. Лучшие модельеры мира считают за честь…

— Знаю. Я читала проспекты. Сплошное вранье.

— Вовсе нет. Наши проспекты никогда не врут. Так почему не поехали? — Он глядел участливо, как врач.

Она неохотно разлепила губы:

— Не хотела видеть, как мать будет унижаться перед этой… Отец говорит, эти Броневские…

— Очень богатые, да, — кивнул управляющий. — Он какой-то нефтяной магнат. Но видите ли… мы меняем всем гостям довольно ограниченную сумму. Тут ведь все очень дешево. Гораздо дешевле, чем в Лондоне или Париже. А кредитные карточки у нас не в ходу, только наличные. Так что здесь все равны — и олигархи, и клерки.

— Коммунизм? — спросила она кисло.

— Что вы, просто мы можем себе позволить быть щедрыми. — Он доверительно наклонился к ней через стол. — Знаете, это вам не Куршевель какой-нибудь. Это место никогда не станет модным. Сюда слишком трудно попасть. Кстати, ваш отец отправился на рыбалку как раз вместе с господином Броневским. Тут превосходная рыбалка.

Отправился и будет лизать ему зад — прямо в лодке или где они там, подумала она.

— У нас есть и другие экскурсии. Римские развалины. Замок принца Людвига Второго, шедевр архитектуры позднего барокко. Аквариум. Все входит в стоимость путевки. Индивидуальные туры. Или групповые. Как пожелаете.

Групповые туры… Это секс бывает групповой, а туры — коллективные… Черт, о чем это я?! Она покосилась на управляющего, словно тот мог прочесть ее мысли, и неожиданно для себя покраснела.

— Женевьева, портье, все устроит, только скажите… Это ее работа — доставлять вам радость. Вот вашему брату устроили замечательную поездку в соляные копи. Тут в Средние века были соляные копи. В них работали осужденные на смерть преступники. Они спускались туда и никогда больше не видели солнечного света. Там, во тьме, остаются только слух и осязание… И они, эти каторжане, на ощупь вырезали скульптуры. Из соли. Целые залы скульптур… подземные залы. Теперь там подсветка. Полупрозрачные стены. Красные, зеленые кристаллы. И тихо. Вода иногда капнет в соляное озерцо. Круги разбегаются…. и застывают.

А я думала, Пасик уехал с матушкой. Черт, я тоже назвала ее матушкой. Это, кажется, заразно.

Чистый, яркий луч солнца пробежал между пальцами управляющего, коснулся ее пальцев. Она вздрогнула.

— А знаете что? — Управляющий улыбнулся. — Если вы соблаговолите составить мне компанию… мне надо вниз, в деревню. Вы, наверное, видели, когда проезжали.

Горстка огоньков в отрогах гор…

— Знаете, как это бывает, — он уже поднимался с плетеного кресла, — проезжаешь, видишь чью-то жизнь. И на миг как бы… проживаешь ее… она кажется прекрасной. Лучше, чем твоя собственная. Но на самом деле это просто жизнь. Такая же. Со своими бедами. Разочарованиями. Утратами. Тоской. Иногда полезно узнать ее поближе, чтобы в этом убедиться.

Интересно, откуда он так хорошо знает русский? Наверное, сын каких-нибудь эмигрантов. Так теперь и не говорят совсем.