Валерия Вербинина - Поезд на Солнечный берег

– Ну, если Коленце неподкупен, как некоторые утверждают, – протянул Мистраль, – тогда становится даже как–то обидно за людей. Они–то стараются, распространяют слухи о его продажности, а получается, что все зря.

На поле между тем кипела битва. Нападающие «львов» пытались преодолеть насыпь, но «пушкари» обстреливали их кольями и вообще членовредительствовали вовсю. Коленце пришлось остановить игру, чтобы сделать внушение, и после этого битва закипела с удвоенной силой.

– Кажется, игра переходит в силовую фазу, – констатировал Мистраль со вздохом.

– Похоже на то, – согласился Филипп. – Не могу понять, как они в древности могли бегать по совершенно гладкому полю. Это же, наверное, было смертельно скучно.

– Я попробовал описать нечто похожее в своем романе, – признался писатель. – Ничего не получилось. Думаю, тогда игра и впрямь была не очень зрелищной. Три замены вместо десяти, пенальти на одиннадцати метрах вместо двадцати…

– Ты пишешь очередную книгу? – спросил Филипп с интересом. По правде говоря, он не читал книг Мистраля, но считал невежливым не справляться о его работе.

– Вообще–то я сейчас ничего не пишу, – признался Мистраль. – Ни очередного, ни внеочередного. Мне надо подумать.

– О чем?

– О моей работе. О ее смысле.

– А в работе вообще нет особого смысла, – пожал плечами Филипп. – Ни один человек не работал бы, если бы у него был выбор.

Тень Мистраля, удобно пристроившись в кресле, слушала их разговор.

– Ты так говоришь, словно работа – это всегда принуждение, – довольно сухо, и даже не пытаясь эту сухость скрыть, ответил писатель.

– Так оно и есть, – отозвался Филипп. – Подумай сам: ты продаешь бесценное время своей жизни за деньги, которые явно не могут его возместить, и тратишь его на общение с болванами–сослуживцами и идиотами–начальниками. Что может быть бессмысленнее этого?

– Послушать тебя, так тебе всю жизнь приходилось трудиться, – хмыкнул Мистраль.

– Мне хватило и трех дней, – признался Филипп. – После этого я понял, что уж точно не захочу заниматься этим всю жизнь. – Он улыбнулся. – Нет, ну конечно, твою работу я вовсе не имел в виду. У тебя все–таки не работа, а творчество.

– В творчестве куда больше работы, чем думают, – со смешком заметил Мистраль.

– Вот как?

– Да. Понимаешь, творчество – это формула, которая включает в себя многие составляющие, и работа здесь занимает не последнее место.

– Особенно когда герои уже давно для тебя не существуют и абсолютно тебе не интересны, – ехидно вставила тень. Мистраль раздраженно покосился на нее; но Филипп, казалось, ничего не слышал.

– А как же вдохновение? – спросил он, поглядывая на поле, где не творилось совершенно ничего занимательного, и только мяч бестолково метался туда–сюда между игроками.

– Вдохновение может подсказать разве что идею, – пояснил писатель. – Ты смотришь новости, говоришь с людьми или думаешь о чем–то своем, и вдруг ни с того ни с сего натыкаешься на идею – сюжета, характера, чего угодно. Дальше надо ее додумывать, сочинять детали и все время следить, чтобы из множества путей развития выбрать самый выигрышный. Это работа. Составить план книги – это тоже работа. Подобрать первую, единственно верную фразу для начала романа – опять–таки работа. И написание книги, если отвлечься от деталей, есть работа в чистом виде. Потому что вдохновение не будет сочинять за тебя книгу, оно лишь помогает сделать первый шаг… не знаю, как правильнее объяснить. – Он поморщился. – На самом деле все это очень сложно.

– Я и не думал, что ты так увлечен своим делом, – заметил Филипп. Горячность Мистраля, так резко контрастировавшая с его обычным равнодушным безразличием, понравилась ему.

– Да, я… – Мистраль смешался. – Конечно.

Тень зевнула и далеко вытянула ноги.

– Толку от этой увлеченности, – пробубнила она себе под нос. – Столько книг, а гордиться нечем.

Скулы Мистраля порозовели.

– Некоторые мои книги меня вполне устраивают, – резко промолвил он.

– Скажи лучше – некоторые фразы в некоторых книгах, – хихикнула тень. – Перестань. Ведь я же знаю тебя не хуже, чем ты сам.

«Все–таки надо было тогда загадать другое желание, – подумал Мистраль. – Деньги? Но от денег люди не становятся более счастливыми – только менее несчастными. Лучше бы я загадал вдохновение… Впрочем, не будем себя обманывать. Нет ведь никакой гарантии, что я бы получил именно то, что мне надо».

– Ага! – завопил Филипп, срываясь с места. —

«Львы» впереди!

На сей раз кудрявый игрок, забивший эффектный гол в падении через себя, не успел добежать до спасительного озера. Товарищи окружили его и в избытке чувств повалили на землю. Вися в летающей тарелке над полем, Коленце снисходительно посматривал на творящееся внизу безобразие.

– Я же говорил! – воскликнул Филипп. – «Пушкарям» здорово повезет, если сегодня они сумеют добиться ничьей!

«Черт возьми, – с тоской подумал Мистраль, – и почему лучшие всегда проигрывают?»

– Это ты о себе или об этих желтушных? – тотчас же осведомилась прозорливая тень. – Да брось ты! Какая разница, в конце концов, проиграют они сегодня или нет?

– Большая, – упрямо возразил Мистраль. Он покосился на Филиппа и, убедившись, что тот не слышит их разговор, продолжил: – Потому что «львы» принадлежат отцу Боровского.

– Ясно, – вздохнула тень. – Стандартный случай. Ты уверяешь, что не любишь Ровену, но все же переживаешь, что она от тебя ушла.

– Не переживаю, – сердито сказал Мистраль. – Потому что она все равно вернется ко мне. Больше ни один человек на свете не выдержит ее характера и ее выходок.

Нападающие «пушкарей», понурив головы, двинулись к середине поля. Поражение было написано на их лицах, и значилось оно там такими большими буквами, что их мог прочитать даже человек, не владеющий грамотой.

– Извини, – мягко сказала тень, – но, по–моему, ты постоянно усложняешь свою жизнь в поисках ее упрощения. Почему бы тебе просто не признаться Ровене, как ты ее любишь, и не попросить ее быть с тобой?

– Потому что после этого она точно не захочет иметь со мной дело, – усмехнулся Мистраль.

– Но ты можешь хотя бы попробовать, – упорствовала тень. – Посмотри хотя бы на Филиппа. Он влюблен, он счастлив, он просто сиял, когда прибыл на стадион. Почему с тобой не может быть так же, как и с ним? Ведь он и Матильда…

Сотовый Филиппа заверещал. Юноша метнул на него беглый взгляд и сбросил звонок. На поле Коленце участливо спрашивал у лежащего на газоне легконогого нападающего «пушкарей», что случилось. Похоже, тот получил травму и не мог продолжить матч.

– Это же Матильда звонила, – несмело заметил Мистраль. Писатель терпеть не мог соваться в чужие дела, но тень–совесть все же подсказала ему, что он должен указать другу на его ошибку.