Марк Леви - Похититель теней

Я сел рядом с ним и спросил, что он здесь делает.

— Я был на похоронах твоей матери. Соболезную тебе, она была замечательная женщина. Я немного опоздал и шел в конце процессии.

Я был искренне тронут тем, что Ив приехал на мамины похороны.

— А зачем ты пришел сюда, на школьный двор? — спросил он меня.

— Сам не знаю, я пережил трудный день.

— Я знал, что ты придешь. Не только похороны матери привели тебя сюда — мне хотелось с тобой повидаться. У тебя все тот же взгляд; в этом я тоже был уверен, но все-таки хотел удостовериться.

— Почему?

— Потому что, думается мне, мы с тобой оба ищем воспоминания, спешим найти, пока они не исчезли бесследно.

— Как вы теперь живете?

— Я, как и ты, перебрался под другие небеса, выстроил новую жизнь. Но школьником-то был ты, скажи лучше, что ты делал, после того как покинул эти стены и этот городок?

— Я врач, ну, то есть… почти. Я даже не смог распознать, что моя мать больна. Я думал, что вижу вещи, невидимые глазам других, а оказался еще более слеп, чем они.

— Помнишь, что я обещал тебе однажды? Если у тебя что-то на сердце, о чем не хватает духу рассказать, ты можешь довериться мне, я тебя не выдам. Мне кажется, нынче самое время…

— Вчера я похоронил маму, она ничего не сказала мне о своей болезни, а вечером я нашел на чердаке нашего дома письма отца, которые она от меня прятала. Вот так, начинаешь с маленькой лжи, а потом не остановиться.

— Что же писал тебе отец? Или это нескромный вопрос?

— Что он приезжал каждый год, чтобы увидеть меня, на вручение наград в школе. Стоял поодаль, за оградой. Так близко и в то же время так далеко.

— И больше ничего?

— Нет, еще он признался, что в конце концов отступился. Та женщина, ради которой он бросил мою маму, тоже родила ему сына. У меня есть единокровный брат. По словам отца, он похож на меня. На сей раз у меня появилась настоящая тень — забавно, правда?

— Что же ты думаешь делать?

— Не знаю. В последнем письме отец пишет мне о своем малодушии, о том, что, желая подарить будущее своей новой семье, он так и не решился навязать ей свое прошлое. Теперь я знаю, куда девалась вся эта любовь.

— Когда ты был маленьким, непохожим на других тебя делала твоя способность чувствовать несчастье, не только твое собственное, но и чужое. Ты просто стал взрослым. — Ив улыбнулся мне и без перехода задал странный вопрос: — Если бы мальчик, которым ты был, встретил мужчину, которым ты стал, как ты думаешь, они бы поладили, смогли бы подружиться?

— Кто вы все-таки такой? — спросил я его.

— Я человек, не желавший взрослеть, школьный сторож, которому ты вернул свободу, или тень, которую ты сам придумал, когда тебе нужен был друг, — выбирай. Но я перед тобой в долгу, и, думаю, нынче ночью самое время расквитаться. Кстати о подходящих моментах… Помнишь, что я сказал тебе однажды насчет встречи двоих? Ты, кажется, переживал тогда свое первое разочарование.

— Да, помню, в тот день я тоже был не очень счастлив.

— Знаешь, подходящий момент — это и к встрече после разлуки относится. Пойди-ка поищи за моей сторожкой. Я там кое-что для тебя оставил, это принадлежит тебе. Ну, иди же! Я подожду тебя здесь.

Я встал и пошел за деревянный домик, но, сколько ни смотрел вокруг, ничего особенного не нашел.

— Ищи лучше! — услышал я голос Ива.

Я присел на корточки, луна светила ярко, и было видно почти как днем, но все равно — ничего. Подул ветер, взметнул пыль, и она запорошила мне лицо. Зажмурившись, я стал шарить в поисках носового платка, чтобы вытереть глаза и хоть мало-мальски обрести зрение. В кармане пиджака, того, в котором я ходил на концерт, нашелся листок бумаги — автограф виолончелистки.

Я вернулся к скамейке, но Ива там не было, двор снова опустел. На том месте, где он сидел, теперь лежал прижатый камешком конверт. Я вскрыл его — внутри оказалась ксерокопия на очень хорошей бумаге, немного пожелтевшей от времени.

Один на скамейке, я перечитал письмо. Возможно, строки, в которых мама написала мне о своем самом заветном желании — чтобы я вырос настоящим человеком, нашел профессию по душе и был счастлив, и добавила, что, каков бы ни был мой выбор в жизни, если я люблю и любим, значит, сбылись все надежды, которые она на меня возлагала, — да, возможно, именно эти строки и меня освободили от цепей, которыми я был прикован к детству.

Наутро я запер ставни и зашел к Люку попрощаться. В старенькой маминой машине я ехал весь день и под вечер добрался до маленького курортного городка. Я припарковал машину у дамбы, перешагнул через цепь, огораживающую старый маяк, поднялся под купол и нашел воздушного змея на прежнем месте.

Хозяйка семейного пансиона встретила меня с видом еще более сокрушенным, чем в прошлый раз.

— У меня по-прежнему нет свободной комнаты, — со вздохом сказала она.

— Это не важно, я приехал только навестить одного из ваших постояльцев, и я знаю, где его найти.

Мадам Пушар, сидевшая в своем кресле, поднялась мне навстречу.

— Вот уж не думала, что вы сдержите обещание. Какой приятный сюрприз!

Я признался, что приехал не совсем к ней. Она опустила глаза, увидела сумку в моей руке и покосилась на воздушного змея, которого я держал в другой.

— Вам повезло, — улыбнулась она, — не скажу, что он вполне в своем уме, но сегодня у него хороший день. Он у себя в комнате, пойдемте, я вас отведу.

Мы вместе поднялись по лестнице, она постучала в дверь, и мы вошли в комнату бывшего продавца с пляжа. Он читал.

— К вам гости, Леон, — сказала мадам Пушар.

— Да? Я никого не жду, — ответил старик, положив книгу на тумбочку.

Я подошел и показал ему своего орла в плачевном состоянии.

Он смотрел на него довольно долго, и вдруг лицо его озарилось улыбкой.

— Надо же, когда-то я подарил точно такого же одному мальчугану, чья мать была до того прижимистой, что не сделала ему подарка на день рождения. Каждый вечер мальчишка приносил его мне, а утром забирал, чтобы она не узнала.

— Я вам солгал, моя мать была щедрейшей из женщин, она подарила бы мне всех воздушных змеев на свете, стоило мне только попросить.

— На самом деле я думаю, он наплел мне небылиц, — продолжал старик, не слушая меня. — Но у мальчонки был такой несчастный вид, что я не мог удержаться и подарил ему змея. Да, много я повидал ребятишек, у которых глаза загорались перед моим прилавком.

— Вы могли бы его починить? — с замиранием сердца спросил я.

— Надо бы его починить, — сказал он, словно и не слышал моих слов. — В таком состоянии он не полетит.

— Именно об этом молодой человек вас и просит, Леон. Вы бы все-таки слушали, что вам говорят, нельзя же так.

— Мадам Пушар, чем поучать меня, пошли бы купили все необходимое для починки змея, и я бы взялся за дело, коль скоро ради этого молодой человек пришел ко мне.