Михаил Елизаров - Библиотекарь

Я уложился с чтением к вечеру и приготовился к откровению. Звонко тикало в будильнике напряженное ожидание, но ничего удивительного не происходило со мной. Я старательно гнал из головы всякий мысленный сор, чтобы он не потеснил пространство, уготовленное Смыслу. Минута за минутой я поддерживал эту пустоту, пока туда по капле не просочилась едкая досада.

Я нехотя признался себе, что Книга не подействовала. И читал я вроде бы внимательно, не отвлекаясь на художественную сторону «Думы…». Может, был в Книге внутренний скрытый дефект, потерянная страница, иначе зачем ее переслали в нашу читальню? Я скрупулезно проверил нумерацию — все страницы были на месте. Оставался небольшой шанс, что я снебрежничал и прозевал какую-нибудь строчку или абзац.

Тяжело, точно в меня залили тонну свинца, я поднялся с кровати. За жутким разочарованием, где-то на задворках ума неожиданно сложилось словосочетание, показавшееся мне абсурдным: «Неусыпаемая Псалтырь».

— Все? — уточнила Маргарита Тихоновна. — И больше ничего, кроме этой «Неусыпаемой Псалтыри»?

Вот уже целый час она не спускала зачарованных глаз с Книги, бережно поглаживала обложку дрожащими пальцами.

Я позвонил Маргарите Тихоновне почти сразу после провального чтения, сказал, что некий (или некая) В. Г. прислал пакет с «любопытным содержимым», и мне срочно нужен конфиденциальный совет.

Мы довольно часто общались наедине, так что просьба не удивила Маргариту Тихоновну. Чуть посетовав на усталость, она приехала.

Как и следовало ожидать, Книга вызвала у нее прилив эйфории.

— Я предчувствовала, Алексей, скоро случится что-то прекрасное! — восклицала она. — Я не сомневалась в избранности нашей читальни! Ты понимаешь, что произошло?! Самая редкая, самая нужная Книга нашлась, и она выбрала нас, точнее, тебя, Алексей! Это не совпадение обстоятельств, а грандиозный замысел судьбы!

Странно, Маргариту Тихоновну совершенно не беспокоило, какими путями Книга попала в наши руки.

— Имя, адрес наверняка фиктивны, — пояснила Маргарита Тихоновна. — И люди, приславшие нам Книгу, мертвы.

— Почему?

— Они догадывались о скорой гибели и не хотели, чтобы Смысл канул, а отдать Книгу захватчикам тоже не могли… Раньше ходили слухи, где-то в регионе осела редкая Книга. В Совете тоже об этом знали, но проверить не могли. Чтобы Книга всплыла на поверхность, нужно было устроить тотальную зачистку среди читален. Видишь, план удался.

— Как раз наоборот, — возразил я. — Книга-то у нас.

— Но ты же сам минуту назад сказал мне, что Книгой Смысла можно откупиться от Совета, — рассудительно заметила Маргарита Тихоновна. — Там и это брали в расчет.

— Все равно не складывается. Нам бы стало известно о каких-либо вооруженных стычках…

— А как ты думаешь, Алексей, для чего Совету был нужен карантин? — голос ее споткнулся. — Мы больше не услышим о читальнях Симонян и Буркина. Поверь, и в Колонтайске тоже никого нет. В регионе остались только мы.

Я вспомнил гостеприимного колонтайского читателя Веретенова, сварливого, насквозь честного библиотекаря Буркина и мне сделалось не по себе.

— А может, их тоже отправили на карантин?

— Сомневаюсь. Скорее всего, пока широнинцы послушно сидели взаперти, карательные войска поодиночке расправились с неугодными читальнями. И дай-то Бог, чтобы я ошибалась!

Первые эмоции улеглись. Маргарита Тихоновна тщательно осмотрела Книгу.

— Издание пятьдесят шестого года, — озаренно говорила она. — Двадцатый съезд. Критика культа личности. Понятно, что произошло, Книгу изъяли из продажи, думаю, она даже не поступала в магазины. Громов фатально промахнулся с названием. Но разве мог он предвидеть, что спустя каких-то три года после смерти Сталина имя Вождя и Учителя окажется худшей из всех возможных рекомендаций? Четвертая книга, то есть Книга Радости, была написана аж в шестьдесят пятом году, когда убрали Хрущева. Меня всегда смущал этот перерыв в творчестве Громова. Теперь все объяснилось. Наивный Громов случайно приплел уже мертвого опального вождя и на десятилетие поплатился молчанием…

Она благоговейно осязала полиграфическое чудо, а я на все лады пересказывал подробности своей неудачи. Так попросила Маргарита Тихоновна. Ей казалось, что я просто не заметил Смысла или не придал ему значения:

— Он слишком велик и слишком сложен, чтобы выплеснуться целиком, — Маргарита Тихоновна упрямо качнула головой. — Но Смысл ищет пути воплощения, облекает себя в те минимальные сжатые формы, в зародыши смысла, из которых он позже воспроизведет себя в полном объеме! Ты же знаешь, всякий, кто читает Книгу Памяти, получает свое индивидуальное прошлое. Значит, при чтении Книги Смысла каждый получит и свой индивидуальный, лишь ему понятный Смысл.

— Словосочетание «Неусыпаемая Псалтырь» мне ничего не проясняет! Случайный оксюморон — деревянная вода, ледяной кипяток!

— Смысл до времени пребывает в состоянии спячки, — терпеливо убеждала Маргарита Тихоновна. — При благоприятных условиях он сразу же раскроется, вот увидишь!

— А не проще ли вам самой прочесть Книгу Смысла, Маргарита Тихоновна? — предложил я.

Она неуверенно потянулась за Книгой, потом вдруг одернула руку и виновато улыбнулась:

— Боязно…

— Берите, Маргарита Тихоновна, — настаивал я. — Вы справитесь лучше меня.

— Думаешь? — она помолчала, вздохнула, словно приняла нелегкое решение. — Так тому и быть.

— А с ребятами что? — задал я наболевший вопрос. — Надо бы сказать им про Книгу, а то нехорошо как-то получается…

— Ты говоришь весьма неуверенно, — проницательно заметила Маргарита Тихоновна. — Тебе кажется, что широнинцы не совсем уравновешены, а излишний ажиотаж внутри читальни только навредит. Я правильно тебя поняла?

Я кивнул, хотя формулировка Маргариты Тихоновны не вполне соответствовала моим чувствам.

— Успокойся, Алексей, мы не утаиваем Книгу, мы приберегаем ее. Точно козырный туз в рукаве. — Она бережно завернула «Думу…» в газету и уложила сверток на дно сумки.

Я, честно говоря, предполагал, что Маргарита Тихоновна останется читать у меня, а когда сообразил, что она собирается, уже постеснялся возражать. Какая разница, где будет Книга? Без нее даже спокойней.

— Уходите? — на всякий случай уточнил я. — Рискованно же одной, Маргарита Тихоновна. Мало ли что случиться может.

— Да кому я нужна, старая, больная тетка?! И какие могут у меня быть в сумке ценности, кроме сотни рублей, половинки «Бородинского» и валидола? — Маргарита Тихоновна засмеялась.

— Давайте я с вами проедусь…

— Не стоит, Алексей, я прекрасно обойдусь без провожатых, — Маргарита Тихоновна торопливо отмахнулась. — А вот ты лучше сиди дома и носа лишний раз не высовывай. Вполне возможно, за читальней следят. Если тебя увидят со мной, могут подумать, что Книга Памяти без присмотра…