Вячеслав Шалыгин - Навигаторы

— Вы так делаете со всеми навигаторами. Кого-то после беседы вы убиваете, а кого-то отпускаете. Как, например, Водолея и Тельца. Что за игру вы ведете, генерал? Вы проводите селекцию? Отбираете самых лучших из нас? Но зачем? Надеетесь, что все остальные соберутся вокруг лучших, и вам удастся прихлопнуть нас одним ударом?

— Очень интересно, — Мазай вынул руки из карманов и сложил на груди. — И, главное, неожиданно! Селекция… Откуда вы знаете такие слова? Вы меня удивили, Юлия, не буду скрывать. Просто поразили. Такое хладнокровие и такая проницательность у столь юной особы! Оружие мне действительно не понадобится. Вы свободны.

— Ждете, что я тоже удивлюсь? — Юля взглянула на Мазая исподлобья.

— Нет, — Мазай усмехнулся и шагнул в сторону. — Идите, Юлия. Но имейте в виду, я всегда буду поблизости. Ни вам, ни вашим друзьям от меня не спрятаться.

— Ах, генерал, — Юля вздохнула и поморщилась. — Вам кажется, что вы все знаете? Не обманывайте себя. Вы не знаете и сотой доли правды ни обо мне, ни о моих друзьях. Ни о себе. Прощайте, Мазай.

— До свидания, загадочная барышня, — генерал церемонно поклонился и вновь усмехнулся. — Надеюсь, новое свидание состоится в более подобающей обстановке и мы сможем обменяться нашими знаниями.

— Да, мы встретимся, но будет поздно, Мазай. Поздно для вас. Запомните эти слова.

Юля выскользнула за дверь и исчезла в вечерних сумерках.

Мазай некоторое время постоял, задумчиво изучая обстановку в инвентарной комнатке, затем кивнул, словно подтверждая этим телодвижением какие-то мысленные выводы, вышел и запер дверь. Ключ он положил в прозрачный пакетик и сунул в карман.

Москва, 20 декабря 2012 года

Прав был Стрельцов, в году всего два настоящих праздника: Новый год и день рождения. И настоящие они не только потому, что их нельзя отменить. Отношение к ним достоверно указывает, на каком этапе жизни ты находишься. Когда перестаешь с затаенным восторгом ждать Новый год, закончилось детство, когда больше не радуют дни рождения — молодость. Когда начинаешь думать, что это никакие не праздники, а цифры обратного отсчета — заканчивается жизнь.

Впрочем, и отношение к профессиональным праздникам — не менее точный индикатор. Сначала гордишься причастностью к профессии, празднуешь с душой, с размахом. Затем задор проходит, тосты говоришь короткие, выпиваешь мало, а потому домой уходишь рано и на своих двоих. Ну, а под дембель откровенно скучаешь на «торжественных», потягиваешь минералку на фуршете, ссылаясь на то, что за рулем, а скупые государственные подарки, не распечатывая, забрасываешь на антресоли. И это верный признак, что пора в отставку.

Сегодня Гуськов завершил второй этап. Днем вроде бы выпил кедровки, но вечером, когда прибыл по известному адресу, от участия в торжественных мероприятиях отказался. Сразу прошел в крыло, где располагался небольшой обеденный зал и кафетерий для высших чинов. Там его и встретил Мазай.

В обеденном зале тоже царила слегка расслабленная атмосфера, но никаких других примет праздника Гуськов не уловил. И хорошо. Праздновать ему не хотелось. И не только потому, что сегодня он решил, что переходит на новый, предпенсионный уровень отношений со службой. В первую очередь Гуськова угнетали сегодняшние безвозвратные потери. И свои, и чужие. Хотя свои, конечно, как та рубашка, были майору гораздо ближе. Только не к телу, а к душе. То, что удалось спасти хотя бы троих, подслащивало пилюлю, но не сильно. Геша, Парус, Шипулин… ушли навсегда. Теперь с этим Гуськову предстояло жить и как-то мириться.

«Смириться можно, но принять не получится» — вспомнились майору слова Стрельцова. Именно так. Принять не получится. Не принимает такого душа. А еще Гуськова мучило осознание того, что он допустил сразу два промаха. Сначала не сумел спасти — он ведь мог нырнуть сам, не дожидаясь, когда раскачается Клименко, мог! — а затем не вернулся, чтобы убедиться, что ребята погибли. Вернись Гуськов сразу после того, как сдал майора Клименко медикам, тогда Стрельцову, Трощинскому и Локтеву не пришлось бы проходить через новые испытания. И, главное, Парус остался бы жив.

Но Гуськов не вернулся. Поехал чистить перья и отлеживаться. Правда, ни то ни другое сделать ему не удалось, все равно с полпути вернулся в Строгино и увидел там… лучше бы не видел этого кошмара. С другой стороны, не вернулся бы, ребята могли погибнуть. Уже здесь, в Новом мире. Чистильщикам ведь некогда было сортировать цели.

В общем, были в этой истории свои плюсы, хотя в сравнении с минусами они выглядели мелкими и незначительными.

Мазай сразу понял, отчего Гуськов такой кислый, но не стал приободрять или как-то еще лезть в душу. И на том спасибо. Бессмысленны все слова в такой ситуации. А бессмысленность не бодрит и не утешает. Только раздражает и еще больше вгоняет в уныние. Смертный грех, между прочим.

Генерал уселся за столик в углу и кивком предложил Гуськову расположиться напротив. Заказ сделал тоже генерал. Пока официант расставлял кофе и все к нему прилагающееся, Мазай молчал. Гуськов тоже не горел желанием начинать беседу. Но вечно благостная тишина длиться не могла, и генерал все-таки начал разговор. Как обычно, без предисловий.

— Больше так не делай, — он строго посмотрел Гуськову в глаза. — Вытащить парней из-под огня — дело важное, спорить не буду, но ты для меня важнее, чем десять простых оперативников. Ведь все только начинается.

Гуськова слегка покоробило от такой откровенности, но вида он не подал. Во всяком случае, постарался не подать вида.

— Не повторится, — буркнул Гуськов.

— Кроме того, это выглядело как саботаж, — генерал поднял руку, упреждая возмущение Гуськова. — Невольный! Понимаю. Поэтому никаких санкций не будет. Но если снова проколешься, припомню. Понял меня?

— Так точно.

— Вот и хорошо. Замяли.

Он взял паузу и пригубил кофе, как бы обозначая финал первого отрезка разговора. Но Гуськов не удержался и уточнил:

— Всю историю замяли? Я имею в виду прорыв.

— Не было никакого прорыва, — Мазай поставил чашку и снова уставился на Гуськова. — Никто ничего не видел и не слышал. Несколько свидетелей не в счет.

— Я слышал, как кто-то кричал, что узнал соседей.

— Этот глазастый гражданин установлен, и соседи показаны ему в целости и сохранности. По нашей версии он наблюдал за съемками фильма. По мотивам романа одного известного фантаста.

— Вот как! — Гуськов усмехнулся. — Поверил?

— Куда бы он делся? Та же петрушка со всеми остальными свидетелями. Почти со всеми.

— То есть кого-то предъявить не удалось?

— Было несколько нестыковок. Но за это следует сказать «спасибо» навигаторам. Мы сделали, что смогли.