Клиффорд Саймак - Живи высочайшей милостью

С севера доносилось неясное приглушенное бормотание. Звук становился громче.

Вскарабкавшись на вершину огромной дюны, Юргенс остановился, дожидаясь Лэнсинга. Тяжело дыша после подъема, Лэнсинг встал на гребень рядом с роботом.

— Похоже на гром. Кажется, там, впереди, собирается гроза, — сказал Юргенс.

— Судя по цвету неба, похоже, но это облако не похоже на грозовую тучу. Я никогда не видел тучи с совершенно ровным краем. При грозе облака обычно клубятся.

— Мне показалось, что я видел вспышку, не саму молнию, а скорее отблеск, отсвет зарницы.

— Должно быть, облака отразили далекую молнию, — предположил Лэнсинг.

— Что же, скоро мы выясним, что там происходит. Вы готовы идти дальше или лучше немного отдохнуть?

— Идемте, — решил Лэнсинг. — Я скажу, если мне нужен будет отдых.

К середине дня огромная черная туча занимала уже полнеба. Местами она отливала багрянцем. Зрелище устрашающее. Все неподвижно; не было обычных в грозу рваных, гонимых ветром туч, хотя, когда Лэнсинг останавливался, ему казалось, что он замечает внизу еле уловимое перемещение. Будто тонкая пленка скользила по черноте неба, подобно воде, сбегающей в летний ливень по оконному стеклу. Туча наводила на мысль о неистовом буйстве стихии, грозила бурей. Но никаких реальных проявлений урагана или его предвестий, за исключением молний, разрывающих темноту неба, заметно не было. Раскаты грома гремели непрерывно.

— Никогда не видел ничего подобного! — воскликнул Юргенс.

— Хаос? — предположил Лэнсинг.

Он вспомнил хаос или, скорее, впечатление хаоса (Лэнсинг сомневался в реальности тогдашних ощущений), мелькнувшее перед ним на горе из звезд над Вселенной. Даже того мимолетного взгляда на абсолютный вселенский хаос довольно, чтобы не обнаружить никакого сходства с тем, что сейчас предстало его взору.

— Но вопрос остается прежним, — сказал Юргенс. — Что такое Хаос?

Лэнсинг не пытался ответить на вопрос робота. Склоны дюн, по которым карабкались путники, становились все круче и круче, путь на север все труднее. Горизонт впереди, казалось, слева и справа загибался кверху, будто впереди их ждала полукруглая вершина чудовищной дюны, уходящей в черноту, поглотившую полнеба.

День уже клонился к вечеру, когда они наконец достигли вершины песчаной горы. Лэнсинг в изнеможении рухнул на песок и прислонился к огромному валуну. Валун? — вдруг осознал он. Здесь, где до сих пор им встречались одни пески? Он еле поднялся на ноги: его пошатывало от усталости. Да, действительно, камень, и не один — целый ряд чуть ниже гребня дюны. Лежали в песке, будто кто-то, может, много веков назад аккуратно выложил их там.

Юргенс, расставив ноги и опершись для равновесия на костыль, стоял на вершине и смотрел вперед. Слева и справа склоны дюн подковой охватывали все видимое пространство. Прямо перед ними поверхность резко обрывалась вниз, склон дюны круто уходил на головокружительную глубину, к основанию громадной массивной тучи, вздымавшейся, насколько хватал глаз, в стороны и вверх.

Лэнсинг понял, что перед ними вовсе не туча, хотя затруднялся определить, что же это. Стена кромешной тьмы смыкалась внизу с песчаными склонами дюны и уходила высоко в небо. Лэнсингу пришлось задрать голову, чтобы увидеть ее верхний край.

Молнии под аккомпанемент оглушительных ударов грома с прежней яростью прочерчивали черную поверхность. Лэнсинг видел перед собой, или ему казалось, что он видит, исполинскую плотину, поверх которой низвергался чудовищный водопад тьмы. Поверхность его была настолько непроницаемой, что самого движения вниз человеческий глаз не улавливал, но возникало ощущение, подобное гипнотическому, что движение все-таки есть. Неожиданно Лэнсинг понял, что слышит не только раскаты грома, но и страшный рев низвергающейся субстанции — звук, напоминающий грохот Ниагарского водопада, шум падения чего-то с чудовищной высоты, из одной неизвестности в другую. Ему казалось, что от этого рева сама земля содрогается у него под ногами.

Лэнсинг повернулся к Юргенсу. Робот его явно не замечал: тяжело облокотившись на костыль, он впился глазами в черноту, застыл, загипнотизированный ею.

Лэнсинг снова перевел взгляд на черную стену перед ними; теперь она еще больше походила на плотину. Сначала облако, затем плотина, — интересно, во что еще оно превратится?

В одном он был уверен: это не ответ, который они искали, даже не ключ к разгадке. Как куб и двери, машина и поющая башня, открывшееся их взгляду явление, может быть, и не полностью лишено смысла, но оно не несет информации для людей, ибо недоступно восприятию человеческого ума.

— Конец мира.

В голосе Юргенса прозвучало странное удовлетворение.

— Конец этого мира? — переспросил Лэнсинг и пожалел о глупом вопросе. Зачем он его задал, он и сам не знал.

— Возможно, не только этого, — ответил робот. — Конец всех миров. Конец всего. Конец Вселенной — ее проглотит тьма.

Робот сделал шаг вперед, нащупывая костылем опору. Костыль выскользнул из рук и полетел вниз. Сломанная нога подогнулась, робот покачнулся, упал и закувыркался по склону. Рюкзак слетел с его плеча и, подпрыгивая, покатился, обгоняя хозяина. Юргенс судорожно пытался уцепиться за неровности склона, но ухватиться было не за что. Песок сыпался сквозь его пальцы, двигался вместе с ним. Руки робота оставляли на песке лишь две глубокие борозды.

Лэнсинг, прилегший было, вскочил на ноги. Если ему удастся сохранить равновесие, подумал он, обрести хоть какую-то точку опоры под обманчивой поверхностью, еще есть надежда добраться до Юргенса, остановить это падение вниз и вытащить в безопасное место.

Он шагнул вперед; нет опоры в сыпучем как пыль песке. Невозможно ни идти, ни стоять. Лэнсинг отчаянно тянулся к гребню дюны в надежде зацепиться за что-нибудь. Как бы не так! Нога быстро тонула в песке, оставляя глубокую борозду. Лэнсинг упал на склон и заскользил по нему, медленно, но неотвратимо — вместе с ним двинулась вниз вся масса песка, подчиняясь безжалостной силе тяготения.

Лэнсинг, стараясь увеличить площадь соприкосновения, распластался на песке. Ему показалось, что скольжение в бездну чуть-чуть замедлилось. Но, честно признался он себе, любая попытка подтянуться вверх только расшевелит новые массы песка.

И все же Лэнсинг был уверен: движение вниз замедлилось, ему даже показалось, что лавина остановилась. Он лежал, всем телом прижавшись к песку и боясь пошевелиться.

Где Юргенс, Лэнсинг не знал. Стоило приподнять голову, чтобы поглядеть вниз, как потревоженный песок тут же пришел в движение. Лэнсинг опустил голову и прижался к сыпучей поверхности; скольжение лавины прекратилось.