Джордж Мартин - Человек-в-форме-груши

— Я знал, что ты придешь. Вот. Это для тебя. — Он вытащил из кармана сырную палочку и протянул ее Джесси.

— Нет. — Девушка покачала головой. — Я не голодна. — И туг Джесси поняла, что говорит неправду. Ей безумно захотелось есть. Она обнаружила, что не может отвести глаз от толстой сырной палочки у него в руке. — Нет, — повторила она, но теперь ее голос прозвучал едва слышно.

Ее рот открылся, словно сам собой. Она ощутила вкус сырной палочки на языке, острый вкус сыра и сладость. Палочка захрустела у нее на зубах. Джесси проглотила угощение и слизнула оранжевые комочки с нижней губы. Ей хотелось еще.

— Я знал, что это ты, — продолжал человек-в-форме-груши. — Теперь твои вещи станут моими.

Джесси смотрела на него. Все происходило как в ее ночном кошмаре. Человек-в-форме-груши поднял руку и принялся расстегивать маленькие пластмассовые пуговицы своей рубашки, а затем сбросил ее. Под рубашкой оказалась желтая майка с огромными темными пятнами под мышками. Он снял майку, бросил на пол и приблизился к Джесси. Тяжелая белая грудь медленно колыхалась совсем рядом, справа виднелся синий след пасты. Темный маленький язык выскользнул из губ. Толстые белые пальцы расстегивали ремешок брюк, как отряд танцующих слизней.

— Это для тебя, — сказал он.

Костяшки пальцев Джесси, сжимавшие рукоять ножа, побелели.

— Прекрати, — хрипло выдохнула она.

Брюки упали на пол.

Это невозможно выдержать! Все, хватит. Хватит. Она вытащила нож из сумки и подняла его над головой.

— Прекрати!

— Ага! — сказал человек-в-форме-груши. — Вот оно!

Девушка ударила его ножом. Клинок вошел в его тело по рукоять, погрузившись в мягкую жирную белую плоть. Джесси повела его вниз, оставляя огромную рану. Человек-в-форме-груши продолжал улыбаться. Ни капли крови, бледное мертвое мясо.

Он подошел еще ближе, и Джесси вновь замахнулась. На сей раз он поднял руку и отвел клинок в сторону. Нож воткнулся ему в шею. Его мертвые белые руки тянулись к ней. Джесси толкнула его в грудь, и одна ее ладонь погрузилась в его тело, словно оно было сделано из мокрого гнилого хлеба.

— Ах, — сказал он, — ах-ах-ах.

Джесси открыла рот, чтобы закричать, и человек-в-форме-груши прижал свои мокрые толстые губы к ее губам и проглотил ее крик. Его бледные глаза пили Джесси. Она ощутила, как его язык метнулся вперед, круглый и маслянистый, — и вот он уже погружается в нее.

Она тонула в море мягкой влажной плоти.

Джесси пришла в себя, услышав, как закрывается дверь. Негромкий щелчок, язычок замка скользнул на место, но этого оказалось достаточно. Девушка открыла глаза и с трудом села. Снаружи доносился смех. Они смеялись над ней. Смех был едва слышным, далеким, но она знала, что смеются над ней.

Ее рука коснулась бедра. Джесси пошевелила пальцами, и они задвигались, точно пять толстых червей. Под ногтями застряло что-то мягкое и желтое. Она закрыла глаза и провела рукой по своему телу, ощутив его изгибы и толщину. Стоило нажать посильнее, и мягкая плоть послушно поддавалась.

Девушка неловко поднялась на ноги. На полу валялась разбросанная одежда. Она подняла ее и медленно оделась. Ее сумка лежала у двери; она взяла ее, засунула под мышку, да, сумка ей пригодится. Джесси толкнула дверь и вышла на улицу. Уже стемнело. Она услышала голоса.

— …были совершенно правы, — говорила женщина, — я не могу поверить, что была такой глупой. В нем нет ничего зловещего, действительно, он просто жалок. Дональд, прямо не знаю, как тебя благодарить.

Джесси вышла из-за крыльца и остановилась. Как ужасно болят ступни!

Анжела, Дональд и стройная хорошенькая женщина в голубых джинсах и рубашке смотрели на нее.

— Вернись, — сказала она, и ее голос прозвучал визгливо. — Отдай их мне. Ты взяла их, ты взяла мои вещи. Ты должна вернуть их.

Женщина рассмеялась, и ее смех был подобен стуку кубиков льда в бокале с кока-колой.

— Ты уже более чем достаточно приставал к Джесси, — сказал Дональд.

— У нее мои вещи.

— Я видел, как она выходила из твоей квартиры, и у нее не было твоих вещей.

— Она взяла все мои вещи.

Дональд нахмурился. Женщина со светлыми волосами и зелеными глазами вновь рассмеялась и положила руку ему на плечо.

— Не бери в голову, Дон. Он не в себе.

Они все против нее, Джесси понимала это, глядя на их лица, и прижала сумку к груди. Она хотела есть. У него осталось полпачки «Чиз Дуддлс», вспомнила она. Внизу. Под крыльцом.

Человек-в-форме-груши открыл дверь и вошел, чтобы остаться. Здесь пахло, как дома. Он сел, положил сумку на колени и принялся за еду. Он засовывал сырные палочки в рот целыми пригоршнями, запивая большими глотками теплой кока-колы из бутылки, которую открыл сегодня утром. Или вчера. Очень вкусно. Никто не знает, как это вкусно. Они смеются над ним, но не знают о замечательных вещах, которые у него есть. Никто не знает. Наступит день, когда он станет кем-нибудь другим — и отдаст свои вещи тому, кто расстанется со своими собственными вещами. Да. Ему это понравится.

И ему известно, что нужно сказать.