Array Array - Похититель вечности

Мы и так уже платили ей изрядное жалованье, и Джеймс Хокнелл, управляющий делами компании, на совете намекнул нам, что знает в точности, что же стоит за ее желанием уйти.

— Все дело в засветке, джентльмены, — сказал Джеймс — типичный образчик журналиста с Флит–стрит, превратившегося в большую шишку на телевидении. Он всегда носит костюмы в тонкую полоску, рубашки пастельных тонов с белыми воротничками и кольца, а волосы с боков зачесывает на облысевшую макушку. Лицо у него вечно красное, и он имеет малоприятную привычку вытирать нос запястьем, но, несмотря на все это, без него мы бы пропали. Мы наняли его за таланты, а не за красоту. Мы и не ждем, что он выйдет на подиум на показе весенней коллекции. Он полностью контролирует своих сотрудников, его квалификация не вызывает сомнений, его преданность делу безоговорочна. Всем известно, что в нашем бизнесе он переспал с половиной всех женщин и лишил сна половину всех мужчин. Подняться на верхушку ему помогло отсутствие совести. Он знает индустрию развлечений куда лучше меня и двух моих компаньонов–инвесторов. Мы — бизнесмены, он — телевизионщик, есть разница. — Тарантул хочет оказаться на экране «Би–би–си», вот и все. — «Тарантул» — прозвище, которое Джеймс дал Таре; им он, само собой, пользуется крайне осмотрительно. — Она говорит: детская мечта или что–то в этом роде. И никак не связано с деньгами, которые ей предложили, к тому же сумма, скажу я вам, джентльмены, не слишком отличается от той, что тратим на нее мы. Она жаждет славы, вот и все. Она просто на ней помешана. Говорит, что хотела бы заняться даже телевизионными расследованиями, точно сильные мира сего ей там это позволят. Скорее всего, они через две недели поставят ее вести «Топ–оф–зэ–Попс» [24] «Top of the Pops» — самая популярная музыкальная передача Великобритании, выходит в эфир с 1964 г. , а еще через пять минут она окажется на страницах таблоидов, потому что трахнет какого–нибудь потаскунчика из мальчуковой группы, едва–едва из коротеньких штанишек. Я слышал, скоро откроется вакансия со–ведущего «Мира завтра». Большие деньги, джентльмены. Университетские хмыри тоже жаждут их заполучить.

— Джеймс, ты же понимаешь, мы не должны ее потерять, — сказал П.У., стареющий всемирно известный музыкальный продюсер: он вложил все свои сбережения в этот бизнес и теперь живет в постоянном страхе их потерять, что маловероятно. — Она же практически единственная знаменитость, которая у нас есть.

— Еще Билли Бой Дэвис, — сказал Алан, второй инвестор, из потомственной денежной аристократии. Ему под восемьдесят, и всем известно, что у него рак поджелудочной железы, хотя он об этом никому не говорил, даже ближайшим друзьям. До меня доходили слухи, что он ждет предложения от Опры Уинфри [25] Опра Уинфри (р. 1954) — популярная американская телеведущая. , но они не подтвердились. — У нас по–прежнему есть Малыш.

— Кому он нужен? — возразил П.У. — Его лучшие деньки закончились лет двадцать назад. А здесь его просто выпустили на травку — комментировать второсортные матчи и пытаться забыть о том, что известно всей стране: как он любит надевать подгузники и чтобы при этом шестиклассники его шлепали по попке. И вообще, почему он до сих пор представляется «Малышом»? Ему, мать его, уже за пятьдесят. Господи, это ж просто ходячее недоразумение.

— Но он все еще имя.

— Имя? У меня есть для него имя, — сказал П.У. — Дрочила.

Вражда между П.У. и Аланом разгорается день ото дня — началась она десять лет назад с уничижительного отзыва в неавторизованной биографии первого, которую написал второй. Хотя они вежливо стараются поддерживать строго деловые отношения, для всех очевидно, что эти двое не выносят друг друга. Каждую неделю на совещании один поджидает, пока не выскажется второй, а затем встревает и пытается дискредитировать оппонента.

— Значит сейчас Билли Бой что–то или нет, в данный момент неважно, джентльмены, — веско сказал я, пытаясь прекратить их мелочную ссору. — Мне кажется, сейчас главная проблема в том, что мисс Моррисон желает нас покинуть ради новых пастбищ, а для нас было бы лучше, если бы она осталась. Разве не так, если коротко? — Все недовольно закивали: «Да, Матье». — В таком случае, вопрос простой — как убедить ее остаться?

— Тарантул сказала, что мы ей ничего предложить не можем, — сказал Джеймс, а я откинулся на спинку кресла и покачал головой:

— Тара много чего говорит. Тара практически сделала себе карьеру на том, что говорит. На самом же деле, она имела в виду, что мы не сделали ей правильного предложения. Поверь мне, именно это она и хочет сказать, только никто из вас не слушает. Ты меня удивляешь, Джеймс.

Джеймс, П.У. и Алан беспомощно переглянулись, и лишь Джеймс улыбнулся.

— А ведь верно, Мэтти, — сказал он; от этой уменьшительной формы я всякий раз вздрагиваю, вспоминая о старом друге, который уже двести лет как на том свете. — Так что же ты предлагаешь?

— Я предлагаю сегодня отобедать с мисс Моррисон и разузнать подробнее, чего же она хочет. А затем я попытаюсь это ей предложить. Вот и все.

— Эх, джентльмены, а я вот знаю, что я бы предложил ей с удовольствием, — засмеялся Джеймс.

Мисс Моррисон — «Тара говорит» — и я пообедали в итальянском семейном ресторанчике в Сохо. Милое место — в такие я люблю приводить деловых партнеров, когда пытаюсь чего–то от них добиться. Хозяйка всегда находит время выйти поговорить со мной.

— Как вы и ваши? — по традиции спросила она, пока мы усаживались в тихой кабинке подальше от входа. — Хорошо, я надеюсь?

— У нас все замечательно, спасибо, Глория, — ответил я, несмотря на то, что «мы и наши» состоят из меня и Томми. — А вы как?

Обмен любезностями продолжался несколько минут. Тара воспользовалась паузой, чтобы посетить дамскую комнату и вернулась посвежевшей, с заново нанесенной помадой; аромат ее духов мешался с запахом кростини. Она шла между столов, как по миланскому подиуму, точно официанты — оптовые покупатели, а посетители — фотографы. Короткие светлые волосы — с такой простой стрижкой легко управляться — ее фирменный знак, а красотой своей она больше обязана безупречной симметрии лица: каждая черта в точности отражается на другой его половине. На нее можно лишь смотреть и восхищаться. Тара была бы совершенством, если бы в ней отыскался хоть один изъян.

— Итак, Матье, — произнесла она, осторожно сделав глоток вина и стараясь не оставить отпечаток помады на краю бокала, — поболтаем для начала или сразу перейдем к делу?

Я засмеялся.

— Мне просто захотелось пообедать с тобой, Тара, — сказал я, притворившись оскорбленным. — Как я понял, не исключено, что в скором времени мы не будем так часто встречаться в офисе, вот мне и захотелось насладиться твоим обществом, пока еще есть такая возможность. Могла бы и сказать мне, что рассматриваешь предложения, — добавил я, и печальная нотка, очень натуральная, проскользнула в моем голосе.