Вера Крыжановская - Эликсир жизни

После минуты ожидания Супрамати снова открыл бумажник и собирался уже вложить туда дарственную запись, как вдруг актриса, подобно пантере, бросилась на него, вырвала документ и спрятала его за корсаж.

– Скряга! Трижды скряга! – с презрением сказала она. – Твой покойный брат Нарайяна – рыцарь, никогда не задался бы такими мелочными идеями. Он осыпал золотом и бриллиантами женщин, которых любил, молодостью и красотой которых упивался, причем не кричал им, как трапист: «помни о смерти», и не вызывал перед ними отвратительного призрака старости.

– Но ведь я не мешаю тебе, дорогая Пьеретта, обменять меня на более рыцарского и щедрого обожателя, – спокойно заметил Супрамати.

Стройная и грациозная, как котенок, Пьеретта бросилась к нему и обняла его за шею, целуя в обе щеки.

– Чудовище! Если бы я не любила тебя, конечно, я указала бы тебе на дверь. Когда заговорит мое сердце, то деньги для меня безделица. Что же касается обиды, то разве истинная любовь не терпит и не прощает всего?!…

Мир был заключен при гомерическом смехе всех присутствующих, не исключая и самой Пьеретты.

Супрамати вернулся домой поздно, как это вошло у него в обыкновение с тех пор, как близость мертвой женщины заставила его отказаться от своей спальни. Он не был утомлен, но душа его тосковала. Несмотря на свое решение испытать все удовольствия жизни и выпить до дна кубок наслаждения прежде, чем взяться за кубок знания, как говорил ему старик первосвященник дворца Грааля, он никак не мог войти во вкус грубых удовольствий окружавшего его подозрительного общества. Все эти шалопаи без принципов, аристократы, размотавшие свое благородство, аферисты, ожидающие подачки и, наконец, развратные и жадные женщины внушали ему временами настоящее отвращение и у него все чаще и чаще стало являться желание бежать от всей этой компании пьяниц, игроков и кутил.

С удивлением спрашивал себя Супрамати, каким образом Нарайяна мог целые месяцы проводить в подобной среде и до такой степени пропитаться ею, что сделался способным на убийство? Убийство Лилианы оставалось для него непроницаемой тайной. Неужели Нарайяна мог ревновать женщину, которая торговала собой, что ему было известно, и на добродетель или верность которой было бы безумием полагаться? Человек, имеющий за собой опытность многих веков, не мог увлекаться, как школьник. Очевидно, здесь была какая-то загадка; но только удастся ли ему когда-нибудь разгадать ее?

В эту ночь Супрамати особенно живо чувствовал все неприятные впечатления. Воспоминание о Пьеретте и о пустых, пошлых разговорах, пропитанных циничными выражениями и сальными анекдотами, было невыразимо противно ему, и внезапно вспыхнуло страстное стремление к гармонии, царившей во дворце Грааля. Он чувствовал, что душа его настоятельно нуждается в спокойствии, тишине и уединении, чтобы сосредоточиться, подумать на свободе о великих проблемах, разрешить которые он призван, и, наконец, изучить две тетради, оставленные ему Нарайяной.

Ральф Морган по природе своей был труженик. Несмотря на свое болезненное состояние и многочисленные занятия по службе, он всегда был занят умственной работой: писал ученые диссертации и читал все, что выходило нового по его специальности.

Сделавшись принцем Супрамати и чувствуя себя сильным и здоровым как никогда, он сделался праздным ленивцем, и такое состояние становилось для него невыносимым. Нет, он должен бежать из этого шумного Парижа, бежать от этой шайки пошлых негодяев и перенестись в иную среду…

Да, он уедет, и уедет завтра же! Мысль о разочаровании виконта и всех прелестных людей, пировавших за его счет, доставляла ему злорадостное наслаждение. Прикинув, во что обошлись бы ему подарки и прощальный пир, он вложил такую же сумму в конверт, который адресовал на имя госпожи Розали.

Покончив с этим, он позвонил и, приказав принести свой маленький чемодан, велел при себе уложить туда самые необходимые вещи. Он не только хотел уехать из Парижа поездом, отходящим в шесть часов утра, но желал уехать один, без любопытной и недоброжелательной прислуги. Ему хотелось превратиться в такого же независимого, свободного и незаметного пассажира, как прежде.

Объявив управляющему, что уезжает на две недели и не берет с собой никого, он приказал отвезти себя на вокзал.

С невыразимым чувством благосостояния сел он в занятое им купе первого класса. Слава Богу! Сегодня виконт не будет приставать к нему со своей нелепой программой и не потащит его во все тяжкие; он не увидит больше бледные и истощенные лица всех этих рабов порока, присосавшихся к нему, как пиявки.

Оставалось выяснить вопрос: куда ехать? Выбор был огромный, так как в оставленном Нарайяной списке было перечислено более пятидесяти имений, замков, вилл, которыми он владел во всех странах света.

Супрамати развернул этот список и стал изучать его, восхищаясь методическим порядком перечня. Подле названия каждой собственности были помечены: время ее приобретения, какой капитал она из себя представляет, цифра приносимого дохода и время последнего посещения Нарайяной виллы, замка или имения. В специальной заметке говорилось, где спрятан инвентарь и результаты последней ревизии, а также указывался тайник, где были спрятаны капиталы в золоте и драгоценных камнях: «на случай, если нельзя будет достать денег из банка».

«Право, Нарайяна был отличный администратор. Он много тратил, но не любил, чтобы его обкрадывали, – с улыбкой подумал Супрамати. – Надо будет следовать его примеру. Его предусмотрительность достойна подражания и показывает, сколько финансовых затруднений он пережил. Мне необходимо, пока я свободен, осмотреть хоть часть моих имений. Но с чего начать при таком громадном выборе?»

Супрамати еще раз прочел список европейских имений. Там упомянут был один старый замок, расположенный на берегу Рейна. На нем-то он и остановил свой выбор.

«Это, должно быть, очень интересно, – подумал он. – Я очень люблю эти старые феодальные гнезда, лепящиеся на скалах подобно соколам. От них веет стариной, а легенды окружают их поэтическим ореолом. Замок принадлежит Нарайяне уже три века, и это достаточная гарантия, что в нем не сделано больших переделок в современном духе. Решено: еду туда!»

По приезде в Кельн он на пароходе отправился дальше к цели своей поездки. Сходить надо было в мало посещаемой местности, где пароход останавливался только по особой просьбе пассажиров.

Высадившись на берег, Супрамати оказался вблизи небольшой деревушки, красивые домики которой виднелись сквозь пожелтевшую листву полуобнаженных деревьев. Дальше, на крутой скале, казавшейся совершенно недоступной, высился небольшой замок с толстыми башенками и окруженный зубчатой стеной с подъемным мостом.