Вера Крыжановская (Рочестер) - Гнев Божий.

Заметив грустные и недовольные взоры друзей, Нарайяна приказал везти их к сфинксу.

– Вас коробит происшедшая здесь перемена; а что сказали бы вы, если бы видели стовратные древние Фивы, перестроенные частью в современном, а частью в мнимо древнем стиле?

В голосе и в глазах Нарайяны заметно было глубокое презрение.

– Знаете ли, какое впечатление это произвело на меня? Передо мной была точно старая матрона, которую все привыкли уважать, и вдруг она является разрумяненная, затянутая в корсет, выкрашенная и разряженная в современную мишуру. А сквозь белила и румяна проглядывают почтенные морщины, как бы протестующие против такого глупого и смешного маскарада.

Пока он говорил, экипаж въехал в тенистую аллею и остановился около большой площадки вокруг сфинкса, обрамленной золоченой решеткой.

Там были цветники и тенистые аллеи, а на голове древнего колосса соорудили кафе-ресторанчик, в который поднимались по бронзовым витым лесенкам, устроенным по обе стороны каменного сооружения. Откуда-то слышались звуки граммофона, игравшего танцы и отрывки из опер.

– Такой обстановки я и вообразить никогда не мог бы. Это действительно что-то невероятное! – заметил Супрамати.

– Пойдемте наверх. Оттуда прелестный вид; видно даже кусок пустыни, оставленный нарочно для любителей старины, – предложил Нарайяна, выходя из автомобиля. Приятели последовали за ним и вскоре сидели за столом на голове сфинкса.

Солнце садилось, заливая небо теми сочными, восхитительными красками, каких нигде больше не увидишь.

Супрамати молча пил вино, не спуская глаз с куска пустыни и пирамид, видневшихся сквозь прогалину и залитых в эту минуту золотом и пурпуром заката.

– Скажи, Нарайяна, показывают ли внутренность пирамиды, то есть подземелья, я хочу сказать, – неожиданно спросил он.

– Представь, не было никакой возможности их исследовать, – ответил Нарайяна, лукаво улыбаясь. – Вход в подземелья недоступен. Сколько раз собирались проникнуть туда, но вредные газы удушают смельчаков, и никакими усилиями не удалось очистить воздух. Поэтому любопытствующей публике приходится ограничиться обозрением старых стен и кое-каких неинтересных галерей.

– Я так и думал! – сказал Дахир.

– Но для рыцарей Грааля воздух, вероятно, очистится, – прошептал Нарайяна, нагибаясь к приятелям. – Если хотите, как-нибудь ночью мы сделаем визит иерофантам пирамиды.

– Хочу ли я?! У меня нет более сильного желания, как засвидетельствовать почтение знаменитым представителям древней науки. Я считаю это даже своим долгом.

В это время спустилась ночь и в разных местах вспыхнули электрические фонари. Супрамати вдруг охватила жажда покоя, непреодолимая потребность мечтать в уединении. Он встал и сошел вниз, сказав, что будет ожидать их у выхода.

Тихо обошел он вокруг древнего памятника и остановился, дойдя до каменной доски с надписью между лап сфинкса. Прислонясь к дереву, Супрамати глубоко задумался, так что не слышал громких звуков музыки и шума толпы.

Он знал от Эбрамара, что в тайных подземельях старой пирамиды уже много веков существует школа магов и братство иерофантов, еще своими глазами видевших Египет в расцвете величия; но до сих пор он не имел еще случая посетить этот питомник высшей науки.

Широкая полоса зеленоватого света, ударившая в лицо Супрамати, вывела его из задумчивости. Он выпрямился, вздрогнул и тогда заметил, что светлый луч исходил из надписи каменной

доски, а прислонясь к ней и залитый зеленоватым светом, стоял человек в белом одеянии.

Это был худой, высокого роста старик; бронзового цвета лицо его дышало ясным покоем, а в больших темных и глубоких глазах светилась энергия и могучая воля.

На нем был полосатый клафт и над челом горела звезда, а на шее сверкало разноцветными огнями широкое ожерелье из драгоценных камней.

Он протянул руку к Супрамати, и послышался звучный, точно издалека донесшийся голос:

– Добро пожаловать, маг, рыцарь круглого стола вечности и св. Грааля. Голос сердца подсказывает нам, что ты находишься поблизости и желаешь нас видеть. В будущую ночь мы будем ждать тебя с братом.

Луч мгновенно погас и видение словно растаяло в воздухе.

Взволнованный Супрамати поспешил обратно в ресторан, но внизу, у лестницы, столкнулся с шедшими навстречу приятелями и тотчас сообщил им о случившемся.

– Что за невежа. Меня так и не пригласил. Должно быть, я в их глазах что-то вроде ларва высшего разряда, – ворчал Нарайяна полушутя, полуобиженно.

– Впрочем, – утешил он себя, – я и не жажду приглашения. Мне уж не раз доводилось посещать почтенное братство, а вот вам будет интересно и ново повидать стариков.

– Хорошо, но как мы войдем туда, чтоб нас не заметили, везде так много народа! – заметил Супрамати.

– Я вас проведу,- ответил Нарайяна. – Кроме того, ты забыл от волнения, должно быть, что можешь делаться по желанию невидимым.

– Правда! Я действительно наивен! – добродушно согласился Супрамати, и все трое расхохотались.

В следующую ночь маги облеклись в серебристые хитоны и белые плащи рыцарей Грааля, надели звезды и нагрудные знаки своего достоинства и, завернувшись в черные плащи с капюшонами, отправились в сопровождении Нарайяны к большой пирамиде.

В этот поздний час ночи пальмовый лес и рестораны были почти пусты. Никто не обратил внимания на черные фигуры,

скоро скрывшиеся в тени пирамиды. Беззвучно вошли они в одну из галерей и засветили электрический фонарик.

Перед рисунком, изображавшим Озириса и двух судей Аменти, Нарайяна остановился и постучал особым образом. Через минуту камень бесшумно повернулся на невидимых петлях, открывая узкое отверстие, в котором показался человек в белом одеянии египетских жрецов с факелом в руке. Затем отверстие быстро закрылось за Дахиром и Супрамати и, следуя за своим проводником, они спустились по узкой и очень длинной лестнице, которая вывела их на берег подземного канала. Там была привязана лодка; высокий золоченый нос изображал цветок лотоса. Все трое вошли в нее, проводник привел в движение механизм и лодка быстро полетела по темной гладкой, как зеркало, воде.

Висевшие вверху под сводом лампы заливали канал мягким голубоватым светом. По обе стороны кое-где попадались обширные, ярко освещенные залы, и в них за столами, заваленными свитками папируса, книгами и инструментами, сидели люди в белом одеянии и были так погружены в работу, что не поднимали голов при проходе лодки.

По мере движения все яснее слышалась музыка и наконец можно было различить, что многочисленный хор с несравненным совершенством пел могучий, но приятный гимн.

Но вот подземный канал сделал крутой поворот, и скоро лодка подошла к ступеням белокаменной террасы.