Дмитрий Колодан - Другая сторона

– Ага, – подтвердил остролицый – А еще вбивали в деревья гвозди, чтобы пилы ломать. Слинке тогда чуть руку не оторвало сорвавшейся цепью.

Из-за тягача подтянулись еще двое рабочих. На Наткета они смотрели недружелюбно, а один из них – огромный лысый толстяк с трясущимися щеками – и вовсе держал в руках цепную пилу.

– А еще они мяса не едят, – ни к селу ни к городу заметил Калеб. Мысль была тут же подхвачена рабочими.

– Точно, – сказал усатый. – От этого они тощие и бледные, как смерть. Недостаток витаминов и белоков.

Рабочие еще раз оглядели Наткета, высматривая признаки недостатка «белоков». Судя по тому, как хмурились их лица, они пришли к неутешительным для него выводам.

– Я ем мясо, – сказал Наткет. Горло пересохло. – Мы же уже встречались сегодня…

Не стоило об этом напоминать. Не стоило. Калеб кивнул.

– Ты че, его знаешь? – удивился толстяк.

– Вроде того, – сказал Калеб. – Он был сегодня у моей бабы. Она ему завтрак готовила.

– Кто? Твоя баба?

– Точно, – Калеб сплюнул.

Наткета затрясло.

– Н-не смей так называть Николь, – процедил он. Попытался процедить.

– Заткнись, а? – сказал Калеб. – Не с тобой разговариваю.

– Это что получается? – спросил усатый. – Пока ты тут вкалываешь, твоя баба крутит шашни с зелеными?

– Не твое дело, – огрызнулся Калеб. Он швырнул окурок и втоптал его в землю.

– Твоя баба, сам с ней и разбирайся, – сказал остролицый – С этим-то что делать?

– Пусть проваливает отсюда, и побыстрее, – сказал Калеб. – Нечего тут посторонним шастать.

– Погоди, погоди, – остановил его усатый. – Ты чего, хочешь его отпустить?

– А что еще? На кой черт он нам сдался?

– Ты посмотри на эту рожу. Сейчас мы его отпустим, а он бегом домой. За чем?

– Зачем? – не понял толстяк.

– За молотком и гвоздями! Оглянуться не успеешь, а в каждом дереве кусок железа. Тут уж все, пиши пропало. Хочешь, чтобы и тебе руку оторвало? Или голову?

Щеки толстяка колыхнулись как желе от землетрясения.

– Не-а… – протянул он.

– То-то и оно, – сказал усатый. – Он и приятелей приведет – все, прощай работа! Ты че, радио не слушаешь?

– Слушаю…

– Плохо слушаешь. У них тут свой канал есть, они там прямо и говорят, что наши раскопки им поперек горла Природу губим, лес незаконно вырубаем и копаем неправильно… Какую-то систему разрушаем. Требуют запретить все работы, иначе грозятся устроить акцию. А у меня жена и дети. Их кормить надо. Эти акции у меня вот где сидят.

Усатый постучал ребром ладони по шее.

– Надо его сразу проучить, чтобы не повадво было, – сказал остролицый.

– Да я не собираюсь вбивать в деревья гвозди! – возмутился Наткет.

Его вопль остался неуслышанным. Рабочие обдумывали перспективу появления воображаемых «приятелей». С каждой секундой лица становились мрачнее. Похоже, Краузе со своим радио «Свободный Спектр» подложил ему здоровенную свинью.

– Может, того, – предложил усатый. – Пилой по шее? Прочь голова, прочь глупые идеи?

Наткет не понял, говорил ли рабочий серьезно или это такой юмор. Но подозревал, что Николь расстроится, узнав, что он, не успев вернуться, уже лишился головы.

– Погодите, – начал он. – Это ошибка, я…

– А у него камера, – заметил один из рабочих. – Я видел, как он тут щелкал… Небось, акцию подготавливал?

– Точно, зеленый, – сказал Калеб тоном, словно оглашал приговор.

Толстяк зарычал, поднимая пилу. Наткет попятился. Все это ему очень не нравилось. Особенно улыбка Калеба. Ревнивый как пара Отелло? Счет шел минимум на десяток мавров! Поперек горла встал ком, проглотить который никак не получалось. Толстяк дернул за шнур, и мотор пилы взревел, как тигр, прыгнувший взаросли кактусов. Наткет скорее почувствовал, чем услышал, как щелкают звенья.

– Подержите-ка его, – прокричал толстяк сквозь вой бензопилы.

Шутили рабочие или нет, выяснять Наткет не собирался. Развернувшись, он бросился наутек.

– Эй! – Не сговариваясь, рабочие побежали следом; только толстяк задержался, чтобы освободиться от пилы.

Наткет пронесся к воротам. Он попытался на бегу ухватиться за столб и по дуге перескочить на другую сторону, но руки соскользнули, и он упал в тухлую, пропахшую бензином воду канавы. В кроссовках липко захлюпало, к штанине приклеилась зеленая склизкая плеть. Наверняка не отстирывается. Сквозь зубы ругая рабочих, Наткет полез наверх.

Он едва успел выкарабкаться на грунтовку, а враги уже перелезали через ворота. Толстяк спрыгнул в канаву, собираясь перехватить его там. Однако Наткету было не до маневров. Со всех ног он припустил по дороге. Рабочие, чуть замешкавшись, устремились следом.

Дорога, к счастью, шла под уклон, и бежалось легко; главное – ноги бы не заплелись. Мокрые носки сползали. Оглядываясь, Наткет видел, как всего в десятке метров мчатся лесорубы, гурьбой, словно стадо гну. Или гиен, что больше соответствовало истине. Под огромными ботинками вскипала дорожная пыль, лица рабочих раскраснелись до цвета свеклы и блестели от пота.

Проклятье! Ну какой смысл им его гнать? Он же ничего такого не сделал. Не считая надуманной ревности Калеба… Очевидно, сработали древние инстинкты. Как у гончей, готовой сутками носиться по кругу за фанерным зайцем. Рабочие уже не могли остановиться. Простые люди – видели Цель и стремились к ней, не утруждая себя размышлениями. Беда в том, что целью была голова Наткета.

Впереди замаячила окраина Спектра. Дома подступали к лесу вплотную, в просветах между деревьями Наткет видел крыши. Грунтовка уходила вправо, к шоссе. Наткет не стал сворачивать, а соскочил на узкую тропинку. Под ногами путались корни, но прямой путь самый короткий. Не сбавляя скорости, рабочие побежали за ним. Точно – гиены!

Тропинка петляла меж деревьями и неожиданно оборвалась на берегу неглубокой канавы; на противоположной стороне был забор. И вдруг Наткет с радостью понял, к какому дому он выбежал. Узнал сразу же, хотя сперва увидел только скат черепичной крыши. Уверенности заметно прибавилось.

Одним прыжком Наткет перемахнул через канаву. Ограда была невысокой, укутанной клубами плюща. Наткет с трудом нашарил кирпичную кладку, скрытую в густой зелени. Схватившись за край, он подтянулся и перевалился на противоположную сторону. Вернее, попытался – кто-то из рабочих, понимая, что добыча уходит, совершил фантастический рывок и вцепился в кроссовку.

С той стороны раздался победный возглас. На Наткета словно выплеснули ведро ледяной воды. Страх предстоящей расправы подстегнул, как электрический разряд. Перед глазами отчетливо стоял образ бензопилы в руках толстяка. Наткет задергался, силясь освободить ногу. Хватка ослабла, но не успела мелькнуть надежда на спасение, а его уже тянули с забора. Ногти до боли впились в сырой кирпич ограды. Он извивался как угорь, пока кроссовка не соскочила с ноги.