Дмитрий Колодан - Другая сторона

– Стоило бы догадаться, – сказал Наткет. – Теперь никто не узнает, вывели ли птеродактили птенцов и что такое Истинный полюс…

Большой Марв взглянул на него не без раздражения.

– Не ерничай. Истинный полюс – это точка, в которой невозможное достигает своего максимума.

Наткет поперхнулся. Что еще за нелепое определение? В самой формулировке заложено противоречие, сводящее ее на нет. Если следовать логике, такая точка невозможна.

Приняв выражение лица Наткета за замешательство, Краузе объяснил:

– Я только передаю слова твоего отца, он мог бы рассказать лучше и правильнее. Дело в том, что невозможное это не вещь, а процесс, то, что происходит с вещами. За подобные идеи Лавуазье отрубили голову.

– Невозможное-происходящее?

Краузе постарался придать лицу выражение всезнающей загадочности. Дохлый номер при его внешности.

– Если что-то не может произойти, это еще не значит, что это не происходит.

– Хорошо, – устало сказал Наткет. – Полюса, птеродактили – оставим. Лес-то здесь при чем и раскопки?

Краузе, для которого связь была очевидна, поскреб затылок. По лицу скользнула тень той тоски, которая встречается редко, разве что когда пытаешься объяснить трехлетнему ребенку основы квантовой механики. Подобное выражение кого угодно способно довести до белого каления – тут уже не только собеседник сомневается в вашем умственном развитии, а вы сами в нем не уверены.

– Потому что здесь все связано. Лес, холмы, побережье, полюс… Причины и следствия перепутались слишком давно, а распутывать их нет смысла. Одно влияет на другое, и они вместе – на третье. Пока их не трогать, держится хоть никудышное, но равновесие. Держалось. А раскопки… Это Архимед говорил: дайте мне рычаг и точку опоры, и я переверну землю?

Наткет кивнул.

– Так вот, эта точка и есть Истинный полюс. А сейчас кто-то хочет перевернуть землю.

– Копая кости стегозавров? – не понял Наткет.

– В том числе. На самом деле раскопки – только частности. Как гриб-паразит на дереве. Снаружи видно только плодовое тело – по сути, от него и вреда никакого. Главная опасность внутри – грибница. Вот кто пожирает древесную плоть. И когда она доберется до сердцевины… Страшно представить, чем все может кончиться.

Глаза Большого Марва метали молнии, он размахивал руками, точно ветхозаветный пророк в порыве вдохновения. Тут не просто незаконные вырубки да поиски нефти – если послушать Краузе, попахивало заговором космического масштаба. Чушь, конечно, но убежденность механика завораживала. Наткет подумал, что Краузе отчасти прав – заговор не заговор, но если все так пойдет и дальше, скоро на месте Берегового хребта останутся лишь лысые холмы, перепаханные гусеницами тягачей.

– Надо разобраться с этими рабочими, – сказал он, косясь в сторону леса.

– Толку-то с ними воевать? Все равно если бы Дороти пришла страну Бастинды и поливала из лейки мигунов. Знать бы, кто на самом деле стоит за всем этим…

Ответ на этот вопрос Наткет знал.

– Ясное дело кто – веселый баклажан!

По лицу механика скользнула тень замешательства. Вот она, месть, за полюса и заговоры! Пусть теперь сам ломает голову, а Наткет пока насладится сладким вкусом злорадства. Он выдержал паузу.

– Исследовательский консорциум Кабота, – сказал он. – У них на логотипе нарисован улыбающийся баклажан.

– А! Консорциум! Это-то я знаю. Только это ничего не значит – слово, за которым удобно прятаться. Кто такой этот Кабот?

– Понятия не имею, – пожал плечами Наткет. – Но сомневаюсь, что он мне понравится. Какой-нибудь жирный миллиардер. Таким людям всегда мало того, что у них есть. Живут ради счета в банке.

– Может быть, – покачал головой Большой Марв. – Все может быть. Странное ты выбрал время, чтобы вернуться. Хоть режь – ни за что не поверю, что это случайность. И повезет, если это только центростремительные силы…

День тянулся невыносимо медленно. Николь уже дважды протерла и без того блестящие столики. И лишь эта надежда еще хотя бы на одного посетителя удерживала ее от швабры. Но настенные часы отщелкивали секунды, и каждое движение стрелки отрезало от этой надежды очередной кусочек.

Уборка ее успокаивала. Не то чтобы Николь была фанатичной чистюлей, просто, занимая руки делом, освобождаешь голову. Нет лучшего времени, чтобы подумать, а подумать ей было необходимо. Нежданное, а может, напротив, долгожданное возвращение Наткета выбило ее из колеи. И у нее никак не получалось разобраться в нахлынувшей сумятице чувств.

Еще мыслям способствовало ведение бухгалтерии, но сегодня этот помощник никуда не годился. Выручку иначе чем смешной назвать было нельзя. За весь день – четыре посетителя. Какая уж тут бухгалтерия? Николь все равно старательно переписала скромные цифры в толстую тетрадь в кожаном переплете. Тетрадь она купила, когда кафе только открылось, – оптимистично толстую, в мелкую клетку. Не так давно Николь добралась до середины.

С каждым годом дела шли все хуже. И, понятно, осенью: для туристов не сезон, а для рабочих с раскопок – не тот профиль. Те ходили в кабаки у гавани, предпочитая подпольный виски. Но даже летом, когда приезжих – не протолкнуться, им с Сандрой едва удавалось наскрести денег, чтобы погасить аренду.

Из кухни, вытирая руки, вышла Сандра. Швырнув полотенце на спинку стула, она села на краешек.

– Плохой день?

– А? – встрепенулась Николь и уставилась в тетрадь.

Цифры успели обрасти причудливыми завитушками, веточками и листьями и уже были готовы распуститься цветами. Николь захлопнула тетрадь. Сделала большой глоток из чашки с остывшим кофе.

– Как всегда, – вздохнула она. – В нашем городе, чтобы заработать на кофе, надо разводить его самогоном.

Сандра усмехнулась.

– Боюсь, тем и кончится. А потом лавочку прикроют за торговлю спиртным без лицензии. Знаешь, что твой бывший вернулся?

– Бывший? – возмутилась Николь. Сандра решила, что подруга удивилась.

– Лоу, Наткет, – сказала она. – Завтракал здесь утром с какой-то девицей. Даже не поздоровался, хотя, готова поспорить, меня вспомнил. Осторожней! Разобьешь чашку – и не думай списать на производственные. Сама будешь новую покупать.

– Дай тряпку, – сказала Николь. Лужица кофе расползалась по столу, крошечной струйкой стекая на пол. Николь потерла темную кляксу на джинсах. Меньше надо думать.

Сандра перекинула ей полотенце. Сложив вдвое, Николь положила его на лужу и смотрела, как кофе причудливыми дорожками впитывается в ткань.

– Говоришь, Лоу приехал? Да еще с какой-то девицей? – невзначай спросила она.

Сандра усмехнулась, так и не попавшись на удочку.

– Маленькая такая, на мышь похожа. Нос дли-и-и-инный… А еще рыжая. Не люблю рыжих.