Глеб Кащеев - Городские легенды

Но я же должен сделать ее счастливой. В этом не было сомнений. Раз она хочет, значит так тому и быть.

И все-таки чувства были необычными и странными. Я отвез ее в роддом, доехал обратно до ее подъезда, вышел из машины и посмотрел на небо. Почему-то она стеснялась моего присутствия на родах, так что мне нужно было ждать не рядом с ней, а где-то снаружи. Как преданной собаке.

– Привет от Валеры, – донеслось сзади.

Я обернулся, и тело тут же отозвалось болью. Звук выстрела достиг мозга позже. Потом еще выстрел, и еще…

Как же я не люблю умирать.

На киллера обиды не было. Я все равно ему сделать ничего не смогу. Он ей не угрожает. Но как чертовски обидно терять такое тело!

Как же мне теперь быть рядом с ней? Опять возвращаться в какую-нибудь дворняжку и жить под лестницей, ловя звук ее шагов? После всего, что было?

Ну уж нет!

И тут я понял, что мне нужно делать.

Одна из главных истин: человек обретает душу с первым вздохом. Я мог еще успеть!

Я сорвался с места и полетел над городом стремительной стрелой. Ворвался невидимым и неощутимым в родильное отделение, по запаху нашел нужную палату.

Головка ребенка уже показалась.

Успел!

Я проник внутрь этого пустого сосуда и удовлетворенно вздохнул. Теперь я точно буду рядом с ней. Всегда. Слово то какое-то странное. Я должен помнить, что оно означает, я же прожил… почему я помню только последние пару мину… слово… не могу вспомнить… не могу… не хочу… я… я…

– Уаааа! – закричал ребенок, подбодренный легким шлепком акушерки. – Уааа! – он кричал самозабвенно, вкладывая в крик всего себя, ничего не помня ни о вечности, ни о небесах. Сейчас он хотел только одного – вернуться к теплой и мягкой маме.

Город Йен. Великолепный, манящий, чарующий. Этим вечером он снова принял меня в свои объятия. Обволакивающие, тягучие, темно-каштановые, как густой сок священного дерева Аритрен. Яркие блики боролись с молчаливыми статными тенями – и сумрак неумолимо побеждал. Город уже три лунных круга был погружен в сон. Над ним властвовала Великая ночь. Она была длинна, всепоглощающа и непримирима. Она приходила каждый год, чтобы приказать природе спать. Но гордый город Йен не провалится в забытье. Он лишь на время притворится спящим. Будет мирно дремать, иногда хитро приоткрывая глаза и глядя на мир сквозь ресницы.

Йен. Родина, некогда бывшая моим местом силы. Как ты теперь? Как живется тебе под властью чернокрылых? Задаю вопрос и пробегаю взглядом по оккупированным улицам.

Плачут наши старые эльфийские дома – огромные вековые деревья в три или пять этажей. Я живу так долго, что помню, как их строили. Как рады были новые жители. Семьи с детьми, молодые пары. Лихие одиночки. Престарелые супруги. Тепло их душ, кажется, до сих пор согревает эти стены, уберегая от холода металла чернокрылых. Моя лепта в возведение этого непревзойденного города не столь велика. Я был совсем юн. Но все же… Вспоминаю, как мы с отцом сажали розовый вьющийся виноград, который еще пять лет назад покрывал фасад моего фамильного гнезда.

Теперь дома на деревьях снабжаются каменными фасадами, темными сетями и железом. Они уродуют лик зеленых улиц. Безжалостно выкорчевывают и убивают атмосферу старого эльфийского города.

Тогда, в молодости, я воспринимал Йен как данность. Мое сердце наполняется щемящей грустью. Мы никогда не ценим то, что имеем. Мог ли я когда-то подумать, что потеряю свой дом. Увижу мой город порабощенным и скованным. Несчастным, серым, подавленным. Нет…

Ответ на мой недавний вопрос очевиден, тяжко. «И мне тяжко, друг Йен», – посылаю я мысленную поддержку городу. Хочу заверить, что не покину его и буду бороться с врагами до последнего вздоха, до последнего удара сердца, до последнего взгляда на лазурное небо.

Практически все эльфы покинули Йен. Он безмолвно плачет по ним и ждет их возвращения. Он ненавидит захватчиков. Он любит создателей.

Все меняется… Нет, не так: все изменится, непременно изменится. Отчаянно надеюсь застать тот день, когда величественный город Йен скинет оковы чернокрылых и вновь вернется под опеку некогда величественной, а теперь разбитой Эльфийской Империи. Разбитой, но не сломленной.

Молюсь великой Линиэль о свободе для родины. Единственное, о чем вообще готов молиться в этой жизни.

Я один из тех, кто остался. Служу чернокрылым. Захватчикам. Гнусным поработителям. Для своих я предатель. Но я жду… Жду удобного момента, чтобы одержать победу и вернуть городу былую славу. А пока скромный маг-менталист притаился на службе у врагов. Они думают, я прогнулся. Не зря с усердием горного ушастого мула я внедряю в их сознание эти мысли. При разговорах со мной они увешаны артефактами. Глупцы. Тихо посмеиваюсь над ними. Никому не скрыть от восьмидесятилетнего мага своих намерений. Мой непревзойденный талант и жгучее проклятие. Могу залезть в голову любому. Они и не догадываются об истинном уровне моих способностей. «Идиоты, – мысленно обращаюсь ко всем чернокрылым. – Я сделаю вас всех! Вы упадете на колени и поползете из моего любимого города прочь. Я докажу капитулировавшим собратьям, кто здесь прав».

Захожу в затхлую каморку на окраине. Теперь я живу здесь. Мой старый дом достался генералу Альх Раат Кортону. С ним у меня личные счеты. Гаденыш ответит не только за город, но и за мое фамильное гнездо.

С яростью скидываю плащ. Остервенело сдираю с себя опостылевшую черную кожаную форму капитана чернокрылых. Ненавижу каждую пуговицу, каждую застежку, каждую ниточку этого проклятого одеяния. Негромкий хлопок заставляет резко повернуться в сторону камина. Огонь полыхнул от моего жара мести. Вглядываюсь в волнующиеся языки пламени. Вцепляюсь в куртку до хруста в пальцах, до побеления костяшек. Сжимаю зубы до онемения челюсти. До безумия хочется швырнуть ненавистный атрибут службы врагам в огонь. Запрокидываю голову и глубоко вдыхаю. Продержусь. Смогу найти оружие против их непобедимой армии. Надо еще немного потерпеть. Контрастный душ и настойка из листьев аранеи на спирту – и через пятнадцать минут я уже проваливаюсь в сон. Беспокойный, полный кошмарных сновидений, насланных моим перегретым сознанием. «Буду ли я когда-нибудь снова спать хорошо?» – прорываются нервные мысли сквозь череду бредовых картинок пытающегося получить хоть чуточку покоя сознания… Ответ так и не приходит. Усилием воли проваливаюсь в черную мглу точки единения магических потоков и вырубаю себя полностью.

Я иду на работу. Мысли проносятся по некогда острым камням моего сознания. За время моей жизни в оккупации они сточились в гладкую гальку, я научился приспосабливаться.