Вера Крыжановская - Смерть планеты

Но по мере сокращения труда развивалась праздность, которая мало-помалу сделалась культом масс. Девиз римлян времен упадка «Хлеба и зрелищ!» возродился в гигантских размерах; все желали наслаждаться и забавляться без удержу и устали; а так как подобная разгульная жизнь стоила дорого, то наглейшее мошенничество процветало наяву, и всякие средства без разбора для добывания золота были хороши и законны.

Понятно, что в таком обществе, снедаемом пороками и леностью, при упадочной к тому же «цивилизации», умственная работа стала затруднительной, и народные массы были грубо невежественны, прикрываясь обманчивым лоском мнимого образования.

И – странное явление, в силу ли закона атавизма, но вековая интеллектуальная работа этого вымирающего человечества как будто кристаллизовалась порой, и среди невежественной наглой толпы появлялись гениальные люди, которые своими изумительными все же открытиями вызывали настоящие перевороты. Но, увы, эти гениальные головы направляемы были точно лукавым духом, и все изобретаемое ими способствовало главным образом усилению могущества зла, распространению порока, праздности и низменных страстей.

Тунеядство, служившее теперь основанием всей общественной организации, изменило также систему преподавания. За исключением начальных, других школ не было, а существовали только специальные «курсы», на которых юношество «оканчивало» образование по особо избранным предметам, преподаваемым к тому же поверхностно, потому что по лености большинство отказывалось от серьезной умственной работы.

Сохранилось всего лишь несколько учреждений, где собирались избранные умы и откуда выходили великие изобретатели, лукавые, хотя и гениальные ученые или достойные этого имени специалисты, которые наблюдали за изготовлением и действием сложных машин. Но таких оказывалось немного и все они были наперечет в каждой местности. Толпа же забавлялась науками вроде спорта и довольствовалась поверхностным изучением необходимых лишь знаний. Довольствовались международным говором, с которым можно было обойти вселенную и быть понятным с края и до края, а тех, которые еще занимались языковедением, поднимали на смех и считали глупцами или маньяками.

Параллельно с понижением нравственного и умственного уровня пали также искусства и литература. Первые давали лишь плохие заимствования старинных произведений, приурочивая их к циничному вкусу эпохи; а еще более жалкая литература ограничивалась газетными листками, разбалтывавшими события дня и пикантные скандалы; читать большие сочинения никто не имел ни времени, ни желания. Люди шутили, забавлялись на краю бездны и веселились. То была настоящая пастушеская идиллия; не хватало лишь одного – невинности.

Чтобы пополнить потребность в развлечениях и заменить чем-нибудь прежнюю литературу и чтение, существовали театры; они размножились в неслыханных размерах и на каждой улице был свой театр, как некогда кишели они кинематографами. И по-прежнему они были отражением времени и нравов. Но серьезное драматическое искусство умерло: в ходу были лишь грубые фарсы и водевили, где цинизм доводился до нелепости, но такие роли не требовали от артистов почти никакого труда, а это было главное. Публика хохотала, «убивала» таким образом несколько часов, и это тоже было главное…

Жизнь проводилась в театре, ресторане или сатанистском храме, где откровенный разврат блистательно торжествовал в невероятных оргиях. Зараженный нравственной гангреной, но изворотливый ум времени придумывал и выискивал все более и более острые и возбуждающие нервы страсти, так как ученая преступность руководила человечеством. Изучались темные силы оккультного мира и применялись так, как один ад умеет это делать; и люди, утратившие Бога, лишенные небесной помощи своего Творца, все глубже и глубже уходили во зло, которое влекло их к гибели. И вот ослепленные, увлеченные и совращенные проклятой наукой, питомцы сатаны стремились массой в его дьявольские капища.

Да не подумают читатели, что автор писал это под влиянием какого-то адского кошмара. Пусть взглянут они испытующим, трезвым взором вокруг и тогда ясно увидят зародыши всех ужасов, которые пышно расцветут в будущем. Вооружись микроскопом и скальпелем, разумный беспристрастный мыслитель, и под обманчивым лоском нашей «блестящей цивилизации» ты скоро увидишь губительные вибрионы братоубийства, ярого атеизма и праздности, – этого чудовища, которое народная мудрость справедливо назвала «матерью всех пороков, всех грехов».

Сокращение во что бы то ни стало труда и вместе с тем увеличение заработной платы, разве не стало уже лозунгом масс и целью, которой добиваются люди всеми дозволенными и недозволенными средствами? Леность, охватившая современную молодежь, увлекая ее рыскать по митингам и избегать серьезного ученья, леность, распространяющаяся подобно тифозной заразе – это та тучная почва, на которой вырастет и расцветет великий отрицатель; он толкнет души на страдание и долгое искупление, а планету на разрушение.

Невелик, конечно, наш мир; это лишь незаметное зернышко великого целого, атом на неизмеримом плане Вселенной; велика лишь идея зла, которое во всей полноте своей явит в себе эта отравленная заразой ячейка божественного тела.

История, впрочем, не новая. До нас и после нас, на мирах потухших и мирах будущих происходила, происходит и будет происходить та же адская трагедия душ совращенных, душ обманутых, втянутых в пучину продолжительного страдания, как искупление столь же тяжкое и горькое, сколь возмутителен был грех.

Понимание древних преданий затуманилось или утерялось в течение веков; такова, например, легенда о первобытном грехе, имеющая свой глубокий мистический смысл: обольщение путем распутства и ад, внушающий человеку непокорность, сулящий ему легкое знание, – проклятую науку, которая губит души, изгоняя их из Рая, т. е. лишает порядка, мира, божественного покровительства. И люди, изгнанные в мир бедствий и страданий, становятся служителями ада, который неотступно понуждает их, терзаемых нечистыми желаниями, и бешеной горечью отчаяния, творить зло без отдыха и передышки.

Чтобы закончить абрис общества, в котором предстояло выступить магам для выполнения их тяжелой миссии, остается отметить одну черту, ничтожную, конечно, в общей картине, но имеющую тем не менее свою пикантность.

Во время первого взрыва «уравнительных» революций достигшая власти чернь удовлетворила свою вековую зависть и затаенную злобу, уничтожая, между прочим, все, что казалось ей привилегией рождения, общественного положения и даже богатства.