Вера Крыжановская - Смерть планеты

Часами молился Супрамати, прося у этих высоких духов поддержать его, вдохновить и ниспослать понимание, дабы стать истинным, покорным проповедником святого слова.

Он был маг и вышел из лаборатории своих учителей во всеоружии громадного знания; он умел распоряжаться стихиями, постигать и направлять великие космические двигатели мировой машины, но… Но за время этого долгого восхождения он совершенно был отдален от водоворота людского и, познав сложный механизм бесконечности, разучился понимать тот микрокосм, что называется человеческой душой. Он забыл то, что таится в сердце человеческом: борьбу и бурю, прилив и отлив, падение и ропот крошечного ядовитого насекомого, называемого «человеком». В отдельности такая разумная пылинка ничего не представляет со своим мелочным тщеславием, гордостью, эгоизмом и мятежным духом; в количестве же целых миллиардов она является уже тучей разрушительной саранчи, которая подтачивает планету и кружится, мечется между Небом и бездной… И с жаром молил Супрамати этих всех страждущих благодетелей, великое милосердие которых не высушило прикосновение к человеческим язвам, молил научить его понимать грешных людей, снисходительно судить их и с любовью вести их к Отцу Небесному.

Наставники сделали из него – жалкого Ральфа Моргана – мага о трех лучах; с любовью и терпением расправляли они, очищали и одухотворяли каждый изгиб его души. Из нравственного, с грубыми чувствами калеки сделали они высшее существо, способное видеть, чувствовать и понимать невидимое. Наступил час заплатить этот долг любви, вернув низшим, идущим за ним, те сокровища, которыми в изобилии наделили его. В глубоком смирении преклонил колени маг перед высокими духами, преисполненными божественного милосердия, отказавшимися от личного покоя и блаженства, добровольно приковавшими себя к земле, неустанно выслушивая все слезы и горести, с которыми идут к ним страждущие, прося у них, точно дети, всего, чего лишена их жизнь: здоровья, земных благ, прощения грехов и преступлений.

– Научите меня, верховные учители, любить и понимать, как вы их любите и понимаете, эти преступные создания, этих отрицателей Бога. Не дайте мне забыть, что я – немощен и слеп перед тайной человеческого сердца, чтобы гордость знания никогда не омрачала моего духовного ока, и я достойно выполнил бы трудную задачу – вести к свету Создателя те невежественные племена, которые будут отданы на мое попечение в новом мире.

И во мраке пещер загорались громадные очаги света; благо-дельные духи являлись магу, с любовью и снисходительностью взирая на него, научая его трудному искусству понимать души и обещая свою помощь и поддержку. В такой атмосфере света и тепла тело Супрамати пополнялось новыми силами, все существо его дрожало священным трепетом любви к человечеству, а нравственное безобразие последнего казалось ему менее отталкивающим, несмотря на его пороки, преступления, ослепление и братоубийственную вражду. Сквозь всю эту грязь он видел блестевшую божественную искру, бессмертное дыхание Творца, которое никакая грязь не может ни уничтожить, ни затушить, и которое во всей первобытной чистоте своей таится даже в злобной груди сатаны. Этого дара Неба никто не в состоянии лишить существо, созданное Богом.

После нескольких недель такой молитвенной отшельнической и аскетической жизни Супрамати покинул подземный город и с новыми силами вернулся в Царьград.

Теперь он вступил в свет, и великолепные салоны его дворца наполнило самое нарядное, богатое и именитое общество. С жадным любопытством рассматривала праздная, легкомысленная и невежественная толпа разнообразные драгоценности и сокровища искусства, во множестве собранные в этом по-царски обставленном доме с многочисленной прислугой, что уже было совершенно необыкновенно и невиданно в эпоху всеобщего «равенства», когда людям служили машина или животное.

Женщины были совершенно без ума от обаятельно красивого человека, удивительно выделявшегося из окружавшей его толпы; однако, несмотря на все бесстыдство и наглость дам «конца мира», что-то в строгом взгляде и неопределенной улыбке Супрамати их стесняло и держало на известном расстоянии.

Но кроме захватывающего интереса, возбужденного личностью очаровательного индусского принца, город был охвачен любопытством и полон пересудов по случаю скорого возвращения в столицу Шелома Иезодота с многочисленной и блестящей свитой, которую он всегда таскал с собой.

На месте древнего храма Св. Софии, позднее переделанного в мечеть, сын сатаны построил огромный дворец, воспользовавшись, сколько возможно, старыми стенами. Часть дворца, где находились остатки церкви, служила личными покоями Шелому и Исхэт Земумин – странной, никогда не покидавшей его женщины, бесстыдно титуловавшей себя матерью и супругой Царя Вселенной. В пристройках здания были приготовлены помещения для свиты, сатанинских жрецов и других нравственных чудовищ. Все, что почитал и чему поклонялся старый языческий и христианский мир, эти ублюдки последних времен обливали грязью и оскверняли.

С жадностью передавались вести, как одна страна за другой добровольно подчинялись Шелому Иезодоту благодаря тому, что никто, как он, не обладал столькими благами мира и не расточал их с таким широким великодушием. Во всех домах, где бывал Супрамати, ни о чем другом не говорили, и, между прочим, рассказывали, что во всех подчинявшихся местностях Шелом оставлял своих сатрапов, на обязанности которых лежало наблюдение за благополучием области; в том смысле, что они должны были раздавать нуждавшимся золото, устраивать празднества и сатанинские оргии и уничтожать повсюду как самих верующих, так и все относившееся к старым исповеданиям. В помощь столь полезным трудам при каждом сатрапе был назначаем совет из неограниченного почти числа членов; но для причисления к этим советникам надо было доказать явное выполнение «семи смертных грехов», совершить по крайней мере одно убийство и какое-нибудь новое, в пикантном духе кощунство. Царьград, как полагали, Шелом избрал своей столицей.

Настал наконец день, когда грозный и таинственный человек вступил в город. Еще накануне волнующаяся толпа стала наводнять улицы; а с наступлением ночи показалась окруженная флотилией свиты черная с золотой инкрустацией и залитая ярким кроваво-красным светом воздушная яхта, в которой помещался

Шелом. Подобно духу тьмы, спустился он из пространства на водворение в избранной столице.

Прибытие Шелома праздновалось сатанинскими процессиями и жертвоприношениями, избиением нескольких человек, признанных народным голосом за верующих, и оргиями, превзошедшими по своему бесстыдству и вновь придуманным кощунствам все раньше виденное. Но Шелом не ограничился празднествами и наградами; он принялся также за экономические реформы и первая же из них вызвала общее удовольствие. Население освобождалось от обязанности платить за билеты при переезде в воздушных поездах; взамен этого установлен был незначительный общий годовой налог, дававший право каждому безвозмездно передвигаться и путешествовать с одного конца мира на другой.