Медина Мирай - Зазеркалье Нашей Реальности [litres]

Александр сел рядом с ней, но Робин словно не замечала этого. Тогда ей было всего двенадцать лет, она только что убила четырех человек и потеряла руку, от вида которой Александра стошнило. Запах крови преследовал его, даже когда его вывели на улицу. Робин вкололи снотворное и увезли в больницу, а принц вернулся домой, готовясь к грандиозному скандалу.

«Это все из-за Каспара», – взъелась тогда мать на него, и сколько бы сын не умолял, она заявила, что накажет его. Как именно – не раскрыла.

Но теперь Александр узнал.

До него дошло сокрушающее осознание, что каждая его попытка вольной жизни, каждый дерзкий побег заканчивается трагедией: Робин потеряла руку, Каспар – жену и возможность видеться с детьми, а позже – работу.

«Может, я не создан для этого? Может, бог дает мне понять, что пора остановиться и смириться со своей участью?»

У Александра выступили слезы. Бурлящая обида и чувство вины вырывались из груди резкими всхлипами. На несколько секунд на кухне стало тихо – только его едва сдерживаемый плач.

– Возможно, не все в королевской семье успели прогнить, – заметила глава банды.

Окно взорвалось тысячей осколков. Не отпуская трос, девушка в черном залетела в кухню и ударила главу в живот. Та сложилась пополам. Последовал выстрел. Она потянулась к упавшему пистолету. Выстрел. Пуля застряла в костяшке среднего пальца. Душераздирающий крик главной смешался с угрозами последней девушки, державшей Александра под прицелом. Каспар медленно встал со стула, приближаясь к ним с поднятыми руками, словно сдавался.

– Отпусти его, и тебя не тронут. – Его голос внушал доверие, но девушка была слишком напугана видом убитой подруги у окна и побежденной главы их шайки.

Руки ее тряслись. Каспару пришлось остановиться.

– Я обещаю, что тебе не причинят вреда. Правда, Робин?

– Правда, – кивнула она.

Но руки последней тряслись все сильнее. Александр не смел дышать, чувствуя спиной, как часто от волнения вздымается грудь его врага. Но тут послышался короткий стук, словно чем-то маленьким и твердым ударили по чьей-то голове. Рука на его шее обмякла, и девушка упала без сознания.

Осуждающие и в то же время благодарные взгляды Каспара и Робин обратились к девушке впереди них.

– Что? – угрюмо, но невинным голосом спросила она, пожимая плечами. – Вы бы здесь еще потанцевали перед ней. Или устроили психологический сеанс.

– Тера, она могла нажать на спусковой крючок, – вышла вперед Робин.

– Но не нажала же.

Александр с трудом узнал Робин: некогда длинные черные волосы теперь не доставали до плеч, глаза и пистолет в ее руке светились синим, а на самой девушке были черная куртка до бедер с сеткой в середине рукавов, обтягивающие штаны и тяжелые ботинки. Заметив недоумение принца, она улыбнулась:

– Извините, это боевой режим. Если хотите, я стану прежней…

– О-о-ой, эта ванильная преданность, – закатила глаза Тера. – Даже рада, что не стала телохранительницей. Пришлось бы заново учиться говорить и научить желудок не выворачиваться каждый раз наизнанку от нежностей.

Тера Гарсия. О ней Александр слышал от Робин еще на вечере памяти. У нее было действительно ангельское лицо с нежными чертами и вздернутым носом. Глаза болотного цвета, пухлые губы, бледные по краям, густые русые брови, коротко стриженная левая половина головы, скрытая за парой прядей светло-русых волос, и аристократическая бледность кожи, сочетающаяся с мягким румянцем. Тера была ростом с Робин, но худее, уже в плечах. В качестве формы предпочитала мешковатые штаны болотного цвета, свободную куртку оверсайз, черную майку и грубые ботинки.

– Так, – начала Тера, – я заберу стерву с подстреленной рукой, уши от нее болят, и эту бесхребетную. А вы болтайте. А тело… Это скучно. Я позову кого-нибудь.

Робин поглядывала то на Каспара, то на Александра.

– Знаешь, Тера, я вынесу тело сама. – Уходя, она коснулась плеча принца, и тот улыбнулся уголками рта.

В коридоре еще слышалась возня вперемешку с матами Теры.

Слезы вновь жгли Александра. Плечи его ссутулились, сжались. Он и сам был бы рад сжаться так, чтобы исчезнуть.

– Вы ни в чем не виноваты, – проговорил Каспар.

– Ты, наверное, теперь захочешь отомстить. – Александр придал взгляду бесстрашие настолько, насколько мог. Но Каспар, казалось, стал от этого только грустнее.

– Жизнь сама отомстила вашей матери, Ваше Высочество. Еще задолго до того, как я все узнал. Еще тогда я подумал, что три месяца без жалования – снисхождение с ее стороны. И я подозревал, что к убийству может быть причастна она. – Каспар посмотрел в сторону. – Она причинила… много боли. Особенно вам. Титул не защитил вас от нелегкой жизни. Но вы не должны отчаиваться.

– И это все? – Александр развел руками. На щеке блеснула мокрая дорожка. – Т-ты не будешь ненавидеть меня?

– Никогда в жизни, – почти прошептал он. – Я очень… ценю вас. Я бы отдал ради вас свою жизнь. Вы хороший человек. Не дайте вашей сестре изменить вас, если только не в лучшую сторону. Мне никогда не говорили об этом. К сожалению, мне самому пришлось понять это на деле. У меня не было сестры или брата, а отец был таким тираном, что мать боялась приходить домой и однажды не вернулась. Я остался с ним наедине и видел, насколько жалким и бессмысленным может стать существование человека. Я пообещал себе, что сделаю все, чтобы у меня не сложилось так же, поэтому после школы переехал из Бейквелла в Лондон, где приходилось делать многие плохие вещи, прежде чем прийти во дворец и стать вашим телохранителем. И я считаю, что это нормально. Нельзя всегда быть хорошим, добрым и уступчивым. Немногие ценят это и предпочитают перешагивать через таких людей, какими бы близкими они до этого ни были. Только железная хватка и твердый характер помогут вам. Поймите, что вы выше всех людей, которые пытаются вас унизить. Не прячьтесь, не говорите себе плохих слов. Вы прекрасны. Вы идеальны. И вы можете стать еще лучше.

Легкая дрожь била Александра. Слезы без устали скатывались по щекам, губы дрожали. Он не смел просить Каспара вернуться, как бы сильно этого ни желал, и потому лишь обнял его крепко, изо всех сил, не желая отпускать. Ошарашенный Каспар ненадолго замешкался, прежде чем обнял его в ответ. Нежно и мягко, словно от любого неосторожного движения принц мог рассыпаться в прах. Он легонько прижался губами к его макушке. Как же он хотел обнять его сильнее! Наклониться ниже, расцеловать его румяные щеки, коснуться их руками, коснуться шеи и прильнуть к его губам нежно и медленно, запоминая каждое долгожданное бесценное мгновение, вдыхая легкий запах кокосового масла. Сладкого и теплого, как объятия, в которых утопал принц. О большем он боялся мечтать.