Медина Мирай - Зазеркалье Нашей Реальности [litres]

Одри посмотрела в глазок. Резким движением жилистой руки она отодвинула три тяжелых засова и приложила палец к сканирующей панели. Услышав положительный писк прибора, Одри открыла дверь и зашла первой. Спустя пару секунд Робин зашла следом.

Комната напоминала палату в больнице: чистую, светлую, с шероховатой напольной плиткой и белыми отштукатуренными стенами без единого пятнышка. В середине – небольшой стеклянный куб. Находящаяся внутри блондинка с двумя низко завязанными хвостиками, украшенными красными бантами, посапывала, лежа в смирительной рубашке на пружинистой кровати.

– Стекло блокирует все внешние звуки. – Одри протянула Робин плоскую рацию, похожую на сенсорный телефон. – Но там есть крохотные динамики, поэтому можешь с ней поговорить.

Робин приняла рацию неуверенно, напоследок вздохнула, нажала на кнопку и произнесла:

– Челси.

Девушка вздрогнула, распахнула карие глаза и принялась крутить головой. Наивный взгляд остановился на посетителях. Широко и искренне, словно ребенок, она заулыбалась.

– Робин! Ты пришла! – Челси вскочила с постели и принялась прыгать. – Одри, моя сводная сестра пришла, ура! Она не забыла обо мне.

– Конечно, не забыла. – Как можно было не улыбнуться в ответ на ее радость? Но Робин тут же напомнила себе, кто перед ней.

Челси села на кровать.

– Ты проведала маму? Отнесла ей цветы? – Голос ее заметно погрустнел. – Ее вообще кто-нибудь навещал, пока я сидела здесь, а ты была в академии?

– Могила ухоженная. Цветы отнесла.

– Пионы, как она любит?

– Да.

Челси опустила взгляд и спросила неуверенно:

– А тех, кто убил ее, нашли?

– Мировой Совет продолжает расследование.

– Четыре года прошло, а они никак не найдут, кто убил сотню человек? – В ее тоне слышалось уныние. – И ладно эта сотня, но наша мама… У нее даже не было головы, когда ее нашли. Остальных просто застрелили.

Робин сглотнула. В тот день, когда доставили тело ее приемной матери Марго, она не пожелала его видеть. Ей достаточно было узнать выглядывающую из-под покрывала руку. Синий маникюр на коротких ногтях, нежная бледная кожа и маленький шрам. Да, это она. Погибла вместе со своей хозяйкой – королевой Броук.

– Знаешь, может, после развода она и бросила меня, оставив отцу… этому безжалостному извергу… Но я все равно ее любила и очень ждала. Иногда мне даже казалось, что тебя она любит больше.

– Она любила нас одинаково, – быстро проговорила Робин, чувствуя в голосе сестры нарастающее напряжение.

– Тогда почему бросила? – спросила Челси громче. – Она же знала, что с отцом я пропаду.

– Она хотела забрать тебя позже.

– Да вот не успела! – выкрикнула Челси яростно и приблизилась к стеклу. – Она словно забыла обо мне! Звонила иногда, да ну и что? Бросила меня, родную дочь, на произвол судьбы с чудовищем, а тебя, приемную, забрала во дворец. Отец со своими шлюхами тоже обо мне забывал. Выпивал и смотрел страшные фильмы, пока я не могла найти, что съесть, а стоило мне выйти на улицу за едой, так по возвращении меня ждала трепка. А потом!.. – Она не замечала, что по щекам все это время катились слезы.

А потом, мысленно продолжала Робин, над четырнадцатилетней Челси издевался не только отец, но и его временные подружки. Со временем Челси начала сходить с ума в небольшой темной квартирке наедине с безответственным отцом. Свернувшись калачиком на полу рядом с диваном, на котором он развалился, она смотрела вместе с ним ужастики, пока однажды один из них не вгрызся в ее обессиленное и измотанное сознание: это был фильм о двух закадычных друзьях, обреченных умереть в пустыне от голода. Они рисковали не дотянуть до ближайшего города. Один из них, отчаявшись и обезумев, под покровом холодной ночи убил друга, съел его, выжил и добрался до города. Отец не заметил на себе взгляда блестящих глаз дочери. И уж точно не подозревал, что эта ночь станет для него последней. После двух дней безответных звонков перепачканную его кровью, с красным после трапезы ртом Челси нашли все у того же дивана с распластавшимся на нем убитым мужчиной. Она не смогла сказать ни слова. Тощую, ее вынесли на руках и отправили в больницу, а Марго, осознав всю тяжесть своей вины, не смогла искупить ее ни одним извинением. Она поняла, что безвозвратно потеряла свою дочь. Девочке больше не было места среди нормальных людей.

Иногда Челси вела себя так, будто застряла в детстве, когда еще не произошли те ужасающие события. В эти моменты она словно не осознавала крушение своей жизни. Она была сыта, одета, ей давали посмотреть добрые фильмы, почитать хорошие книги, поиграть с плюшевыми игрушками, и рядом не было ни отца, ни его потаскух. Казалось, жизнь прекрасна.

Но все же порой в ней просыпалась неуемная жажда насилия. И каждый раз глубоко в душе, где пылью покрылись остатки здравомыслия, она не понимала, почему.

– Меня выпустят отсюда? – спросила она как ни в чем не бывало. – Ну, хотя бы когда-нибудь?

Робин оглянулась на Одри, но та лишь сжала губы, брови ее сошлись в выражении жалости.

– Понятно, – безжизненно заключила Челси. – Одри, пожалуйста, включите мне какой-нибудь мультфильм. Уходи, Роб. Нам больше не о чем говорить.

Обыск в замке провели спустя неделю, и длился он с утра до ночи, пока не объявили, что дворец чист. Никого.

Саша злорадно улыбался толпившимся у парадной двери сыщикам. Красный ковер, намеренно уложенный в честь их прибытия, посерел от пыли и грязи с их подошв.

– Уже уходите? – спрашивал принц высоким голоском. – Как? Даже не станете обвинять меня, что я успел перепрятать родителей? Да вы преисполнены доверия ко мне!

Десятки презрительных взглядов впились в него, как свирепый доберман в плюшевую игрушку. Саша произнес тише:

– Я пошутил. Валите.

В тот же вечер мир узнал об итогах обыска. Неодобрительные высказывания в адрес Делинды из-за ложных обвинений полились рекой. Впрочем, волновало ее совершенно другое.

– Не нашли? – спрашивала она по телефону, стоя у тумбы в своих покоях. – Да, но он мог перепрятать Сердце. Может, там были потайные комнаты. Нужно еще раз… Не смей мне говорить об этом, Янмей. Доверие Мирового Совета восстановить не так трудно. Завтра утром я выйду в эфир с новым заявлением. И тогда ему конец. Я уничтожу его. В пыль сотру, если он не отдаст сердце… Зачем? Тебе не нужно об этом знать. Организуй мне эфир. Все.

Утром не пробило еще и десяти часов, когда Александр узнал, что бросил вызов Саше. Речь сестры транслировалась по всем каналам и, вынужден был он признать, говорила она убедительно и беспристрастно, не показывая ни клокочущей ярости, ни распирающего нетерпения ожидания дуэли.