Дмитрий Манасыпов - Дохлокрай

Лук тут попался… ядреный. И вонючий. Им-то он и дохнул на мавку. Не смог отказать себе в удовольствии. Не любил Других, особенно как вот эта красивая тварь. Ничего, пусть думает про него как о очередной мерзкой обезьяне. Нормально.

Хорошо, что не зашипела. Дернулась, на крохотный миг блеснув чем-то таким… таким странным в глазах. Незаданным вопросом, несказанным вовремя словом. Кто их, Других, поймет?

До нормально попрощаться самообладания мавки не хватило. Зато и ушла красиво. Как и пришла. Отвисшие челюсти, слюни, взгляды и чуть ли не подвывихнутые челюсти. И вполне много-много разозленных жен, любовниц и пока еще просто подруг. Красота страшная сила.

Он усмехнулся. Люди никогда не изменятся. А уж мужики точно.

Часы показывали почти одиннадцать. Самое время связаться с кем нужно.

Сеть не любил. Штука, придуманная для удобства, превратилась во что-то большее. Слуга обратился монстром. Невидимым, неощутимым демоном, медленно и неотвратимо разъедающим души. Даже здесь… или особенно здесь, плоские тонкие коммуникаторы виднелись повсюду. Светились экранчиками, изредка попискивали оставленными старомодными звуками на сенсорных кнопках. Вспышки камер, глупая выкладка дешевой стремной еды в Сеть. Утро дарит нам радость. Радость выражается в рисовых колобках, лапше-удоне, блинчиках, наггетсах, бургере или еще какой булке.

Телефон нужен для звонка. Сеть нужна для коммуникаций. Или для работы. ВК подходила как нельзя лучше. Раствориться в миллионах разных лиц, выдуманных и настоящих, тысяче тысяч имен, вымышленных и истинных, легко. То, что надо.

Старенький смарт засветился, приняв сообщение.

«Говорящее дерево». Конспираторы, чего уж. В этом волжском городе говорящее дерево есть только одно, хотя и металлическое. И совсем даже не дерево.

Путь в голове выстроился сам собой. Не стоит рисковать и включать GPS. Куда неудобнее, но вернее, изучить карту и номера общественного транспорта с маршрутами. Сложно по первости, потом привыкаешь. Если тренироваться, каждый город отложится в памяти и не заблудишься, будешь знать все пути-отходы.

От «Меги» в город шел совершенно цивилизованный бесплатный автобус. Как раз до нужного автовокзала. Кофе, на всякий случай, купил еще один. Как-то очень подозрительно хотелось зевать.

Куда смотреть, оказавшись в первый раз где-то, чтобы понять хотя бы что-то? Просто вокруг. Желательно не слушая ничего в наушниках, а внимая людям. Многое узнаешь, если уметь отсеивать шелуху. Только сейчас ему совершенно не хотелось ничего такого. В городе есть свои, расскажут. Рассматривать оказалось интереснее. Хотя музыку он так и не включил. Мало ли?

Снег сюда не добрался. И даже тучи, ворочавшиеся серой живой массой, проглядывали светлым. Стоило порадоваться, зима не лучшее время для работы. Если, конечно, не считать порой полезного мороза. Не-мертвым с ним справляться тяжелее. Черная стылая кровь не греет, только дает возможность двигаться.

Рядом, чуть задев сумкой с вышивкой-аппликацией, шлепнулась женщина… девушка. Приглядевшись, стало ясно: ошибся. Девчонка. Просто сразу не разобрался, слишком много краски на лице. Дева, обозрев его, хмыкнула, поправила огромные беспроводные наушники и откинулась на спинку. Гордо и независимо. И то и другое явно имели происхождение из комплексов. Если судить по самой деве.

Та дисгармонировала со всем вокруг натуральной белой вороной. Совершенно не вязалась ни с городом, ни с людьми, ни со всем остальным. Если правильно помнил, таким место в Столице. Там никто внимания не обратит. А здесь… а здесь все же пялились. Больше, чем на двух негров, одетых как в стужу и не снимавших капюшонов. Не, а чего? С ними-то все ясно. Местный аэрокосмический кого только не принимал под своими гостеприимными сводами и кровлями. Приехали откуда-то, видать учатся на водителей личного вертолета Н-Коно Бананмбе из Зимбабве. Не иначе.

Стало стыдно до желания подойти и извиниться перед пареньками. Побороть в себе расиста получалось с трудом, временами и далеко не всегда. Но то-то ладно. Дева, вот это да.

Рыже-кукольные волосы, казавшиеся жесткой проволокой. Леггинсы, с дырками и видневшейся сеткой колготок-чулок. Парка-хаки с нашивками каких-то колюче-панковских групп. Перчатки-митенки, выпустившие красные замерзшие пальцы с черным лаком на ногтях. И проколы-проколы-проколы. Тоннели в ушах, два скромных гвоздика в крыльях носа, по три кольца на бровь и два для нижней губы. Ну и штанга, мельтешившая между губ, мешая надувать пузыри жвачки. Одно слово: среднестатистическая студентка в провинции.

На нее многие вокруг смотрели не скрывая совершенно колхозного нездорового интереса. И, вполне возможно, троица парней, сидящих позади, вдобавок проявляли еще более нездоровый. Почему-то показалось, что интерес выразится явно не в попытке познакомиться и пригласить в кино.

Что поделать, современные нравы, торжество восторженно побеждающего феминизма. Если женщины хотят быть как мужчины, то и к побоям стоит относится философски. Вот только, беда, его воспитание все же было немного другим. Равно как отношение к гендерным вопросам и феминизму.

Автобус спокойно пер вперед, не сворачивая. Московское шоссе, серо-новое, готовое к Чемпионату мира, убаюкивало. Он привык. Спать ему хотелось постоянно, последние… много лет. Или даже не так. Просто хотелось отдохнуть. Как-то совершенно по-людски, с морем, солнцем и все такое. Не складывалось. В последний раз, когда выпало поваляться у соленой теплой воды, выпало и другое. Упокоить небольшую гостиничку. Все бы ничего, но работать в той жаре больше не хотелось. Пусть местные занимаются.

Жара, солнце, горячее и раскаленное. Протыкающее насквозь пылающими тонкими иглами, лезущими повсюду. Закипающее красное, вытекающее через край медного таза, плюющее плавящимися липкими пузырями. Ветер, раскидывающий алые капли в стороны, брызгающий сладко-металлическим вкусом и мешающий тягучие пурпурные нити с песком, превращая в бурый кисель. Белый алебастр сложенных в безумном порядке твердых блестящих изгибов, прямых, полушарий с черными дырами симметричных провалов. Отражающаяся от сияющей белизны золотая монета на голубом старательно хватала крючьями глаза даже через стекла очков. Черные перья и хриплое карканье преследовали бурлящим ритмом хард-рока, вгрызаясь прямо в начинавший закипать мозг…

Он выдохнул, глядя на спинку сиденья перед собой. Чертова усталость. Хочется домой. Где только его дом? То-то и оно…

Перед глазами возник его картонный стаканчик с кофе. Дева, переставшая быть гордой и прочее, смотрела с пониманием. Ни с хреновой жалостью, состраданием или какими-то другими, приписываемыми женщинами эмоциями. Фига. С самым обычным пониманием.