Пол Тремблэй - Кантата победивших смерть

Желание сказать хоть что-нибудь, что угодно, лишь бы не прерывать разговор, становится нестерпимым. «Ветровое окно очень большое, не так ли?» — говорит Рамола, заранее зная, что Натали не устоит, чтобы не подколоть ее британскую манеру речи.

— Ветровое окно?

— Извини. В Америке, конечно, говорят «стекло».

— «Окно» мне нравится. И да, оно действительно большое. В него виден весь мир. Все на свете.

Рамола не отрывает взгляда от дороги, она боится, что, если глянет на подругу, увидит на ее месте призрака.

Привет, это опять я. Я тебя люблю.

После записи последнего сообщения прошло не больше получаса, а кажется, что две недели. Рамола вместо двух недель говорит «четырнадцать дней», она до сих пор не понимает, что в этой стране так никто не говорит, кроме твоего папы и других детей, делающих вид, что тратят на компьютерные игры всего лишь дни, а не целые недели. Да-да, я назвала твоего папочку ребенком. Он бы рассмеялся и полностью согласился со мной. Не могу поверить, что его больше нет…

Ну да ладно, ты не станешь это слушать, пока не пройдет несколько лет. Несколько лет с моего времени. Так что не стоит разглагольствовать о неделях, днях и времени. Это слишком. Время — тяжелая штука. Оно давит на плечи, его давление невозможно измерить.

Господи, я говорю дурацкими загадками, как бешеный Йода.

Мы опять в пути. Больницу пришлось покинуть. Там пожар. И зомби…

— Натали, они не…

Да знаю я, знаю. Ну хорошо, не зомби. Ты тоже наверно знаешь. Раз ты можешь спокойно слушать эту запись, значит, все это уже осело в учебниках истории. Моя мечта — чтобы тебе ничего не угрожало.

Итак, они не зомби. Мертвые не возвращаются. Глупо даже упоминать, потому как это и так ясно, правда? Никто не возвращается.

Темнеет. И я теряю нить…

Я, конечно, шутила насчет зомби, но лишь отчасти. Больные люди пребывают в бреду, они агрессивны, кусаются, поэтому легче называть их «зомби», чем «лицами, зараженными супервирусом бешенства, утратившими способность принимать осмысленные решения».

Я не острю. Правда-правда. Просто мне так легче говорить, иначе остается кричать и плакать.

Тем не менее я надеюсь, что ты будешь совершать осмысленные поступки. Ничего страшного в глупых поступках, конечно, тоже нет. Ни один человек не поступает в жизни всегда исключительно хорошо, да и не всегда заранее ясно, какой поступок хороший, а какой плохой или где-то посредине, — как это определить? Ну, хотя бы клей не нюхай. Нюхать клей — безусловно плохой поступок. Не разогревай в микроволновке сваренное вкрутую яйцо. Не пей молоко с истекшим сроком хранения. По запаху не определишь, сколько ни нюхай.

Когда я училась в старших классах и гуляла с друзьями, мама говаривала: «Совершай осмысленные поступки, Натали». Она гордилась собой, потому что, в отличие от других мам, не прибегала к фразам типа «не будь дурой», или «веди себя хорошо», или «не садись за руль выпивши», или «береги себя, не вступай в разговоры с незнакомыми мужчинами и не жди, пока зомби нападут на тебя».

Ты слышишь, как тетя Мола цыкает на меня всякий раз, когда я произношу слово «зомби»? Она сидит рядом, на положенном месте, везет меня на машине «Скорой помощи» в другую больницу — надеюсь, там нет пожара. Я не выдумала этот бред.

А потому — поздоровайся с тетей Молой еще раз.

— Ага, значит, мне суждено быть тетей Молой? А меня ты не спросила?

Нет. Скажи «привет», тетя Мола.

— Привет, тетя Мола.

Видишь, какая она хитрая? Всего две минуты назад назвала меня «занудой» — ты не слышала.

— Я не называла тебя…

Еще как называла. Не ври моему ребенку.

Тетя Мола мне не родная сестра, она даже лучше родной сестры, потому как я сама ее выбрала. Мы взаимно выбрали друг друга. Звучит слащаво, но это правда. Лучше ее никого нет, из нее получится прекрасная тетя. Ты сможешь на нее положиться. Прямо сейчас она управляет угнанной машиной «Скорой помощи», рискуя жизнью и водительскими правами…

— Я ее не угоняла.

Еще как угоняла… И сейчас ведет ее — уверенно, я должна сказать! — по пустынной дороге ярости [13] Аллюзия на кинофильм «Безумный Макс: Дорога ярости». , только меньше пыли и больше пригородов. Когда тебе исполнится четырнадцать, я разрешаю тебе посмотреть этот фильм. Ну, или двенадцать, если сможешь его понять.

У меня не было родных братьев и сестер. Я — единственное, отчасти избалованное чадо. До полной избалованности дело не дошло в основном потому, что мне достались невозможные родители. Наверно, так говорить не совсем справедливо, я не хочу, чтобы у тебя сложилось впечатление, будто твои дед и бабка — злые или нехорошие люди, — это неправда. Просто они были холодноваты и нередко отсутствовали, даже когда я сидела с ними в одной комнате. Я понятно объясняю? Иногда они меня любили, остальное время — терпели. Отчасти я сама виновата. Признаться, в подростковом возрасте я была порядочным монстром. На первом курсе университета сбегала из дома три раза. Родителям, когда я родилась, было уже за сорок, может, их отстраненность этим и объясняется. Они старались, как могли, однако подчас просто стараться мало.

Я, возможно, зря трачу драгоценное время, рассказывая все это тебе, но о чем еще говорить? У меня нет целой жизни на подготовку. Ни у кого нет.

Эта запись — выражение печали о тебе и твоем папе, о нас, о всех тех моментах, которым не суждено наступить, о воспоминаниях, которых у нас не будет.

— Натали, перестань так говорить. Нельзя сдаваться…

Извини, тетя Мола, я должна. Должна. И я не сдаюсь.

Тебе это тоже важно знать. Я не сдалась и не собираюсь сдаваться. Ни за что. Мой монолог — как надпись «разбить стекло в случае аварии» на тот случай, если я стану зомби.

Правда, это звучит лучше, чем «в случае, если инфекция проявит себя в полную силу и я умру жуткой, мучительной смертью»?

Извини, что я с тобой так поступаю. Это, пожалуй, эгоистично с моей стороны. Я типичный единственный ребенок, помнишь? Если хочешь, можешь перемотать запись вперед.

Да, ты скорее всего тоже будешь единственным ребенком. Пожалуй, я действительно зануда.

С кем бы тебе ни пришлось жить, ты всегда будешь моим единственным ребенком. Однако я уверена, что тебя не избалуют. Как можно избаловаться, если знаешь, что папа с мамой не выжили? Прости, что он не дожил до твоего рождения. Из него получился бы отличный папашка.

Эй, надо сделать передышку. Мы только что проехали блокпост, через который уже проезжали час назад. Полиция, снова нас увидев, оторопела. Тетя Мола пригрозила, что снесет их загородки, если они нас не пропустят.