Сара Ведлер - Купид. Бесконечная ночь

— Шейн. Мое настоящее имя — Шейн. А мое полное имя Шейн Аверис-Ли. Аверис это девичья фамилия моей матери.

Не знаю почему, но я внезапно сглатываю. Из всего того, что до сих пор происходило между нами, это, кажется, самым большим доказательством доверия.

— Спасибо, — говорю я, и на мгновение между нами воцаряется неловкое молчание. Затем я стараюсь выдавить улыбку. — Звучит высокопарно. Теперь я понимаю, почему ты называешь себя «Скиннером».

Он быстро смотрит на меня, потом мы оба смеемся, и чары рушатся. Сколько ни пытаюсь, у меня не получается представить себе Скиннера, так же известного как Шейн Аверис-Ли, преемником своей семьи, разодетого, как отец, сидящего за письменным столом с дружелюбной маской на лице. И я этому рада.

Никогда прежде холод не казался Линн настолько приятным. Каждой клеточкой она впитывает ледяной, сухой воздух, наслаждаясь тем, как он успокаивает её горящую кожу, и она никогда больше не хочет покидать этот грузовик.

— Восхитительно, да?

Зик, скорее тощий купид с тонким длинным носом, сел рядом. Он уже давно желает сблизиться с ней. Раньше, когда они ещё жили в штаб-квартире, она почти его не знала. Во всяком случае, ей кажется, что в то время была другая иерархия или, возможно, другой вид сплочённости. Конечно, они вместе охотились, было несколько парочек или небольших группок, которые хорошо ладили между собой. Теперь, когда они в бегах, кажется, что они сближаются всё больше. И Линн не стала бы утверждать, что ей это нравится. Наоборот, её это пугает, потому что наглядно показывает серьёзность ситуации. Когда живые существа начинают формировать союзы, это обычно случается из-за опасности.

Кэтролл — лучший пример. За прошедшие недели с ней не произошло никаких больших изменений. Она всё та же гордая воительница, какой её узнала Линн много лет назад. Но она стала более нервной. Она сидит не как все остальные на полу авторефрижератора, а разместилась на металлическом контейнере. Оттуда ей виден полузамёрзший глазок в кабину. Там впереди находится Слэйд, заставляющий водителя — ничего не подозревающего перевозчика — следовать за светло-голубой машиной. Видимо, Кэтролл беспокоится о нём, хотя у водителя фактически нет никаких шансов против Слэйда. Но поскольку он наполовину слепой, а его глазам с каждой минутой становится всё хуже и хуже, перевозчик может использовать ситуацию и внезапно атаковать. Кэтролл серьёзно смотрит вперёд, как будто таким образом может поддерживать с ним связь. Такую же связь, какую Зик должно быть хотел бы иметь с Линн.

— Вот посмотри, — он соскребает немного льда с одного из кусков мяса, свисающих с потолка грузовика и протягивает ей. — Если ты прижмёшь его прямо к ожогу….

Его рука приближается к покрытому сочащимися волдырями месту над грудью Линн. Прямо поверх тонкого шрама, который у Линн уже много десятилетий.

Прежде чем он успевает к ней прикоснуться, она отталкивает его руку.

— Чёрт Зик, оставь меня в покое!

Отчасти испуганные, отчасти апатичные, остальные поворачивают головы в их сторону. Откуда-то доносится тихий смех. Пятнадцать купидов собрались в тесном грузовике, а Линн находится в центре внимания. Как она ненавидит такие ситуации. Она притягивает колени к груди и отворачивается, стараясь забыть о том, что происходит вокруг неё.

— Выпендривается, — шепчет один, а другой что-то со словом «ведьма».

Линн сглатывает. Насмешка в голосах других купидов причиняет больше боли, чем она когда-либо сможет признать. Возможно, именно это поведение, этот язвительный цинизм и есть та причина, почему ей не нравится, что они так сплотились за последние недели. Это похоже на сосредоточенную тьму. Раньше всё было по-другому. В то время, которое она почти не помнит, сразу после их рождения или того, что купиды называют своим рождением, они какое-то время были настоящим коллективом. Она ещё помнит, как блуждала по тёмному зданию… Она терпела невероятную боль. Было такое ощущение, будто её глаза выжигали раскалёнными ножами. Она была напугана. Она чувствовала быстрое приближение смерти. И тогда внезапно сильные пальцы обхватили её руку и потащили за собой. Она ничего не видела, но слышала голос, который призвал её не бояться.

— Ты в замешательстве и тебе больно, — сказал голос. — Поверь мне, я знаю, как ты себя чувствуешь. Тебе кажется, что к смерти ты ближе, чем к жизни, и это правда на данный момент. Но ты не хочешь умирать, и я могу тебе помочь остаться в живых. Ты этого хочешь?

Линн ещё помнит, как она кивнула, но голосу этого было недостаточно.

— Скажи что-то, чтобы я знал, что ты меня поняла.

Она выдавила жалкое «да». Это было её спасение.

Позже она узнала, что Слэйд оставил всех, кто был не в состояние вразумительно с ним говорить, потому что предположил, что они уже сошли с ума. Всех тех, кого он не забраковал, он отвёл в подвал, где они в течение нескольких часов обнаружили своё новое зрение. Чем темнее было, тем резче становились контуры, тем чётче очертания, тем яснее черты лиц.

— Как тебя зовут? — спросил он, когда ей стало лучше.

— Линн, — ответила она, не понимая, откуда это знает. В последующие часы она познакомилась с Кэтролл, Дженнингсом, Дэвисом, Мот, Паркером и многими другими. Они объединились. Стали сильнее. А потом научились убивать. Они не знали, откуда появились дружинники, но чего они хотели, было ясно. Линн и остальные использовали темноту, прятались в тёмных углах и спрыгивали на противников из мрака. Убивать просто. Это факт, который до сих пор удивляет её.

Проклятия других купидов прерывают её мысли, затем грузовик внезапно накреняется, и она инстинктивно хватается за кусок мяса.

— Слэйд, — кричит Кэтролл, затем следует глухой звук, когда в передней части машины открывается дверь. На мгновение тень заслоняет глазок, а в следующий момент раздаётся удар, когда что-то или кто-то врезается в бок кабины.

— Что там происходят, — спрашивает Тэнк, брат Дженнинга. Другие тоже встают, и между свисающими вниз половиками туш быстро становится тесно. Ещё один удар сотрясает грузовой отсек, затем один из купидов, тот, что последний залез в грузовик, открывает дверь, и серый дневной свет заставляет их всех колебаться, прежде чем они выходят из машины.

Линн застёгивает свою куртку и за исключением глаз, закрывает лицо ночной рубашкой, которую нашла в спальне Конроя. Чёрный шёлк, как один из платков, которыми женщины-промышленники иногда себя украшают. Она поправляет свои солнцезащитные очки, затем с бьющимся сердцем покидает холодный грузовой отсек и в первый момент совершенно ошеломлена. Небо затянуто, всё же она здесь почти ничего не видит. Лишь контуры остаются ей в качестве ориентировки: обширная территория, возможно луг или поля. Тёмные фигуры, собравшиеся вокруг машины. Если сейчас пройдут мимо дружинники, они обречены.