Борис Конофальский - Во сне и наяву

Девочка наконец открывает глаза. Прячет руки под одеяло, смотрит на братьев и спрашивает зло:

– Зубы почистили?

– Нет, только встали и увидели твои руки, – говорит Николай. – Света, а это наколки?

– Марш в ванную, оба, – и понимая, что сейчас будет попытка продолжить разговор, сестра прячет руку под одеяло и предупреждает братьев. – Резко, я сказала. Не дожидайтесь…

Братья, что-то бурча, уходят, а девочка с удовольствием закрывает глаза, ещё можно поваляться, эти мелкие умываются и чистят зубы пару минут каждый, не больше, у неё всего пять минут, и они вернутся. Но глаза Света не закрыла. Руки. Точно. Она вытащила правую руку из-под одеяла. Кажется, чуть-чуть рука потеряла цвет и теперь уже не была синей, часть краски осталась на пододеяльнике, теперь она стала скорее серой. Светлана плавно провела рукой, словно дирижировала хором. Движение рукой, простое движение рукой… Ей показалось… Это было приятное чувство… Света вытащила из-под одеяла и вторую руку. В руках этакая лёгкость. Они как будто невесомые. Особенно чувствовалось это в левой кисти, которая всё ещё была черна от сока фикуса. Эту лёгкость, плавность трудно было объяснить, но легко почувствовать. Просто водить рукой из стороны в сторону, даже это было приятно. Сжимать и разжимать кулаки, чувствовать в них силу, а в пальцах крепость – классно. Странно, но приятно. Вот только длилось это недолго. Братья провели утренний туалет с молниеносной быстротой и вернулись, они всё-таки собирались выяснить у сестры: отчего это её руки за одну ночь так радикально поменяли цвет. Ждать от них вопросов Светлана не стала, убежала в ванную и там ещё немного поводила руками, чтобы ещё раз почувствовать удивительную лёгкость в них.

Помывшись и смыв с рук сок растения, она оделась и вышла к братьям, показала им руки:

– Вот, никаких наколок, никаких синяков.

Но Колька парень непростой, смотрит на сестру: допустим, руки чистые, но…

– А чего они у тебя исцарапаны все? Кошки у нас нет.

Свете нечего ответить, разве что:

– Хватит болтать, обувайтесь, на завтрак опоздаете.

Когда папа уходит на «охрану» в магазин на сутки, Света сидит дома с мамой. То есть не идёт в ненавистную школу. Да, ей очень нравятся эти дни, когда она одна в квартире, когда можно посидеть, поговорить с мамой. Света решила сменить маме постельное бельё. Конечно, лучше это непростое дело делать вдвоём, но Светлана была в себе уверена, тем более что она уже это делала в одиночку. И Света принялась за дело, а заодно стала рассказывать маме о своих новых снах. О приятеле из сновидений, который называет себя Любопытным или просто Лю. Ну, не стала, конечно, раскрывать про ужасных существ, зачем беспокоить маму, но рассказала о снах и том удивительном случае, когда из её сна в их квартиру проник жук-кусака. И самое странное, что мама, кажется, её слушала. Светлана не могла это объяснить, конечно, но была в этом уверена. А когда бельё она сменила, девочка пошла, взяла на кухне картошки и вернулась в мамину комнату, села, начала чистить её, и тут левую руку скрутила судорога. Да такая, что Светлана выронила картофелину на расстеленную для очисток рекламку. Все знают, что такое судорога, а спортсмены знают это лучше других. Большой палец левой руки свернуло и прижало к ладони, остальные пальцы вытянулись в струнки и собрались в кучу, ладонь так напряглась и закостенела, что Светлана чувствовала в ней острую, колющую боль. Никогда в жизни, даже в дни самых интенсивных тренировок перед соревнованиями, с ней ничего подобного не происходило. У девочки на лбу испарина выступила, хотя жарко-то в квартире не было, она ждала, раскрыв рот и жадно хватая им воздух, что судорога вот-вот отпустит, но вместо этого у неё в правом предплечье неприятно, самопроизвольно задёргалась какая-то мышца. Ещё одна судорога, что ли? Раз дёрнулась, два, четыре, а потом и всё предплечье стало подёргиваться, пока его не скрутила ещё одна судорога. Но эта судорога не шла ни в какое сравнение с той, что уже выкручивала девочке левую руку, особенно ладонь. В ней, как казалось Свете, вообще мышцы просто рвались потихоньку, причиняя ей сильную боль. Такую боль, что она даже сползла с кресла на пол. Света сдерживалась изо всех сил, чтобы не заорать, не напугать маму, она едва встала и качаясь, сгибаясь, прижимая руки к животу, пошла в ванную. Дошла, даже смогла открыть воду. Слёзы, пот по вискам, мокрота из носа. Она старалась не смотреть на себя в зеркало и держала руки под водою, думая, что это может помочь. Держала и держала, но боль и не думала отступать, правую кисть судорога просто ломала, сжимала и выкручивала. Она уже начала думать, что нужно как-то позвонить папе, сказать, что с ней беда, чтобы он приехал, спас её, но как? Как с такими скрюченными пальцами достать телефон и набрать папин номер?

И тут в первый раз её левую руку отпустило, всего на пару секунд, затем опять скрутило, но уже не так, не так крепко, как поначалу. Потом это произошло и с правой рукой. Она всё ещё держала руки под водой, но уже думала о том, что мысль о звонке папе была преждевременной. Света провела в ванной минут десять, поэтому, как только мышечные спазмы стали терпимыми, она поспешила в комнату мамы. И там свалилась в кресло от изнеможения. Руки гудели и были ватные, она едва смогла взять пульт от телевизора, кое-как, не слушающимися пальцами, умудрилась нажать кнопку включения. Какая тут чистка картошки, ей бы с пультом справиться, чтобы переключить канал. Света стала успокаиваться и с успокоением к ней стали приходить мысли. И первая мысль была о том, что эти судороги – последствия синих листьев. Всё, что только что происходило с ней, было последствием того, что она намазала руки их синим или фиолетовым соком.

«Пипец… Это всё фикус долбаный!». Она переключала каналы ватными вальцами, не останавливая внимания ни на одной передаче. А под ногами у неё была расстелена рекламка с картофельными очистками, на ней лежал нож, а под креслом и вокруг валялись картошки.

«Долбаный фикус». Руки её слушались, конечно, плохо, но зато про укушенную шею девочка совсем не вспоминала.

Светлана не могла понять, ей кажется или и вправду она проводит тут, во сне, с каждым разом всё больше и больше времени. Нет, ложилась и вставала она почти всегда в одно и то же время, плюс-минус… Но вот часы, что девочка была тут, всё удлинялись и удлинялись. Раньше ей приходилась ждать Любопытного совсем немного, а теперь ожидание длилось, как ей казалось, часами. Сегодня она дожидалась его, чтобы он показал растерзанное тело человека, около которого ещё лежат вещи, ему принадлежащие. Может, и вправду ей что-то пригодится. Она очень на это надеялась. Было бы хорошо, если бы Лю появился, пока ещё туман не ушёл. Лю, кажется, видит в тумане, он может быть глазами девочки. Если быть честной, Света не хотела встречаться с Аглаей. Из всех опасностей, что девочка здесь видела, эта чокнутая казалась ей самой большой. Но у Аглаи были глаза, а значит, туман – это не её время. В общем… На пять ступенек ниже, там, где через туман ещё можно было что-то разглядеть – движение. Появилось темное пятно. Света встаёт, делает шаг, приглядывается. На светлом бетоне ступенек круглое, тёмное, старая знакомая, мало ты получила огромным кирпичом по спине.