Игорь Давыдов - Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью [СИ]

Отряд замер. Сразу несколько стволов смотрели в сторону призрака, однако Броню волновали не они, а волшебная палочка напарницы.

— Не торопись, — велела безродная, тяжёлым жестом опуская руку Ёлко. — Они должны понять, что мы не враги.

— И как я узнаю, что пришла пора торопиться? — напряжённым голосом спросила спутница.

— Когда призраки нападут на вас… держись сзади. Не ближе, чем в пяти метрах, — синеглазка небрежно похлопала благородную по предплечью и сделала шаг вперёд.

Ответа не последовало. Напарница достаточно хорошо понимала концепции уверенности в ритуалистике, а потому подавила желание задать один из очевидных вопросов, хотя и понимала: если Броня подняла эту тему только сейчас, не может быть никаких сомнений в том, что столь странная инструкция являлась ничем иным, как импровизацией.

Рябящая призрачная фигура всё так же стояла на месте. Только теперь двигалась не только голова — тело тоже подёргивалось. Самую малость. Словно бы дух желал сорваться с места, но его изувеченные ноги онемели и приросли к полу.

— Веди! — велела ему синеглазая некромагичка.

— Дол… сме… йи-и-и-и… — прорвался сквозь белый шум неясный голос, больше похожий на мужской.

— Не слышу!!! — рявкнула девушка и ускорила шаг.

В следующую секунду дух сорвался с места. Он не бежал, он словно бы ехал по невидимым рельсам. С огромной скоростью. Всего мгновение, невыносимое из-за резкого пронзительного высокого писка в наушнике, и вот Броня уже делает шаг назад, пытаясь удержать равновесие после атаки: враг просто разбился об антимагический доспех.

Не озаботься некромагичка защитой, наверное она сейчас была бы уже мертва.

Большая часть удара пришлась на кирасу, шлем и левый наплечник, предусмотрительно выставленный вперёд. Не то, чтобы девушка не догадалась обернуть ленту вокруг неодоспешенной правой руки, активируя защитный контур: просто материальной протекции она инстинктивно доверяла куда как больше, чем магической.

Около пары секунд Броня стояла, застыв на одном месте, после чего, наконец, позволила себе продолжить движение.

— Это был твой выбор, не мой.

Шаг. Быстрый. Решительный.

Неправильный.

Чувства призывали действовать осторожно. Не торопиться. Тщательно изучить маршрут движения. Не шуметь. Однако синеглазка в очередной раз бросила вызов подсознательному.

Инстинкты ничего не значат перед торжеством разума. Они ничтожны. Откуда им знать, как следует вести себя в ситуации, в которой человеческое существо не оказывалось в те времена, когда острый камень был верхом инженерной мысли. Тогда предки спасали от потустороннего бегством. Никто из них не был способен одолеть призраков.

Магия — суть высшее воплощение власти знания. Господства науки над природой. А это значит, что её нужно познать, а не прочувствовать.

У человека просто не может быть таких чувств, что пригодны в подобной ситуации.

Броня выдвинула предположение и рискнула. И эксперимент подтвердил справедливость её догадок. Призраки исправно реагировали на идущую первой шумную некромагичку. Они были недостаточно разумны, чтобы догадаться немного выждать и атаковать группу следующих по пятам за наиболее защищённой от потусторонних нападок единицей. Словно бездушные механизмы или созданные бездарным программистом куски кода. Комки однородных эмоций, они были слишком предсказуемы.

— Где вы все?! Вот она я! Здесь! Сейчас! Я ваш шанс прервать своё бессмысленное существование, отомстить и переродиться!

Синие глаза высматривали духов, а сознание пыталось анализировать их поведение с точки зрения доминантных эмоций: страх, ненависть, жажда жизни, боль, отчаяние.

Шум в наушниках. Плач. Кто-то искренне пытался убить свою цель. Кто-то — завладеть её телом. А кому-то было достаточно лишь напугать некромагичку.

С каждой сотней метров духов становилось всё больше и больше. Они концентрировали своё внимание на бесстрашной и беспардонной живой, что шла впереди, не удостаивая её спутников и взгляда. Впрочем, Ёлко и сама старалась не испытывать судьбу и увеличила дистанцию до двадцати метров.

— Не имеешь права… не имеешь права… не имеешь права… — монотонно пели голоса, совершенно вразнобой: кто-то быстрей, кто-то медленней, кто-то громче, кто-то тише.

Детский плач. Угрозы страшной гибели. А кто-то молился.

Потусторонние неуютные и беспокоящие звуки дополнялись образами. Воды канализации, полные крови, из которых тянулись чёрные руки с изувеченными кистями. Человеческие тела, неотличимые от настоящих, вросшие в стены. Их лица преисполнены страданиями, и каждый из этих мучеников изнывал в попытках оторваться от стены, ещё больше травмируя свою и без того изуродованную плоть.

С каждым шагом духи создавали всё более и более реалистичные образы. Чем ближе Броня подбиралась к сердцу этого потустороннего монстра, тем глубже погружалась в его мир. В мир страданий. В мир, где призраки безраздельно властвовали над материей.

Больше нельзя было бездумно полагаться на доспехи. Приходилось предугадывать тип атаки: призрачный меч, неотличимый от настоящего, разобьётся в пыль о защитную пластину, однако запущенную духом заострённую металлическую трубу придётся отражать старым добрым спиральным щитом.

А ещё лучше — уклониться, ведь всегда был шанс, что силы, которую вложат духи в очередной удар, окажется достаточно, чтобы даже отрицательных коэффициентов антимагической брони не хватило, чтобы спасти синеглазую авантюристку от эффектов проклятия. Кто знает, в какой момент этот комок боли и ненависти в достаточной мере синхронизируется для подобных выкрутасов?

— Сожру твоё сердце! Выпью твои глаза! Высосу твой мозг!

И чем сильней становились призраки, тем более сюрреалистичные образы являлись некромагичке. И тем более изобретательной становилась потусторонняя сущность. Один раз, увидев младенцев с раздутыми мушиными головами, глаза которых сочились гноем, девушка уверенно прошла сквозь них, и в итоге споткнулась о сокрытые в телах уродцев лезвия: лишь доспех спас её тело от ранений. В другой раз она уверенно ступила туда, где видела твёрдую землю, но лишь каким-то чудом успела вовремя зацепиться поводком за край обрыва и избежать участи разбиться о… обо что бы то ни было.

И вся эта вакханалия творилась исключительно вокруг синеглазки. Всю свою злобу коллективная мстительная сущность собрала в тот кулак, что раз за разом обрушивался на хрупкую фигурку безродной попаданки, отказывавшейся сдаваться под ударами судьбы.

Ёлко и сопровождающая её челядь были в относительной безопасности, хотя, конечно, без работы дворянка не оставалась: даже десятой доли внимания пышущего злобой конгломерата духов хватило бы, чтобы уничтожить весь отряд в случае, если бы заместительница Маллоя-младшего проявила преступную невнимательность.