Игорь Давыдов - Viva la Mesalliance, или Слава Мезальянсу [СИ]

Раздался громкий щелчок, какой звучал каждый раз, когда смыкались самодельные челюсти левого предплечья, и в сложенные «чашечкой» ладошки Фортуны упал откушенный указательный палец синеглазки.

— Ух! — удивлённо вскинула бровки красавица. — Холодный! Даже ледяной!

— Ну, я же Лешая. Хтоническая богиня Хаоса, — небрежно пожала плечиками слечна Глашек. — Я, вообще-то, просто обезболить его пыталась, но видать слегка «перебрала». Думаю, со временем он перестанет «фонить».

— Почему ты даёшь его мне? — поинтересовалась Туна, возлагая левую длань на державу, чтобы добавить к магическому хладу отсечённого пальца новых оттенков: без нужного заклинательного контура лишённая связи с живым телом плоть быстро придёт в негодность самым неаппетитным из возможных способов. — Разве род Маллоев больше не обеспечивает тебе восстановление?

Взгляд рыжих глаз красавицы скользнул правой кисти Брони. Три пальца: большой, средний и безымянный. На последнем поблёскивало кольцо с изящной гравировкой и небольшим ярким рубином.

— Не хочу, чтобы род Маллоев мог оказать на меня давление, — повела плечами девушка и аккуратно коснулась искалеченной ладонью щеки слечны Штернберк. — Туна… если я ругаюсь и отмахиваюсь от тебя, это не значит, что я не ценю то, что ты для меня делаешь. У меня в тот момент не имелось ни времени, ни моральных сил, чтобы говорить о предложении принцессы. И это было вдвойне неразумно, когда моё воскрешение из мёртвых целиком и полностью зависело от доброй воли ректора.

— Ты ему не доверяешь? — Фортуна опустила задумчивый взгляд на одиноко лежащий в её ладони перст синеглазки.

— Конечно же нет! — возмущённо воскликнула Броня. — И принцессе я не доверяю! Ты думаешь почему я столько времени размышляю о свадьбе? Я должна осознавать, какие цели преследует лицо, предлагающее мне брак, какие в этом случае у него будут выгоды, какие потери, и какими инструментами давления оно может и собирается воспользоваться.

— Диверсифицируешь риски? — изящно изогнула бровь рыжеволосая красавица.

— Я тебе доверяю, глупышка, — мягко улыбнулась Лешая. — Ты обо мне начала заботиться ещё тогда, когда никто не звал меня аватарой божества, когда я была простой безродной занудой, пусть даже многообещающей и привлёкшей внимание пана Маллоя. Выгоды, на которые ты рассчитывала тогда, определённо ниже, чем те, которые ты можешь иметь от отношений со мной сейчас.

Уголки губ Фортуны слегка дрогнули, а затем начали медленное, но уверенное движение по направлению к ушам. Лик дворянки озарила тёплая улыбка.

— Знаешь, было бы куда лучше, если бы ты остановилась после слова «глупышка» и не пыталась рационализировать причины своего доверия до полной потери жизни в словах.

В музыку девичьей беседы вмешался высокий звонкий голосок Ёлко.

— Зато так мы можем быть уверены, что пред нами именно та слечна Глашек, которую мы все помним и к которой привыкли. Только Бронька, находящаяся в здравом уме и твёрдой памяти, будет так старательно разжёвывать причины своих решений, что по итогу получается каша, употребить которую — целое искусство.

Розовоглазая нетерпеливо кивнула в сторону дверей, ведущих в ванную.

— Ладно, давайте уже пересоберём нашу зануду обратно, а то её нынешний внешний вид заставляет меня нервничать.

5.

Броня задумчиво смотрела на свою правую руку. Пять пальцев. Несмотря на то, что Фортуне пришлось их выращивать буквально с нуля, — в конце концов, у слечны Глашек, в отличие от Даркена, не имелось запасного тела, с которого можно было бы быстренько снять все необходимые «детали», — даже зная, где следовало искать помарки и ошибки, девушка не могла найти ни единого признака, который бы указывал на то, что эти пальцы были «не родными». Лишь временное ощущение чуждости, от которого не отделаться способом отличным от банального ожидания.

Персты Лешей утонули в золотистой шевелюре слечны Кюсо. Француженка всё ещё не решалась поднять на госпожу очей, однако уже начала тихонечко льнуть навстречу ласке. Кто бы мог подумать, что такой простой жест, как поглаживание по голове, детский и нелепый, будет оказывать на некромагичку столь сильное влияние.

— Я горжусь тобой, Жаки.

Как же Броне хотелось сказать эти слова раньше. Они буквально жгли горло, но не представлялось подходящего момента. В компании Ёлко и Фортуны было куда как сподручней говорить о делах, политике, проводить разбор полётов штурма клуба «Кампричикос», но никак не уделить внимание скромно сидящей в дальнем уголке большой глубокой ванны, больше напоминающей компактный бассейн, миловидной француженке.

Но теперь, когда аналитик и лекарь покинули помещение, удовлетворившись внешним видом и состоянием здоровья слечны Лешей, та смогла подозвать к себе Жаки и погрузить пятерню в мягкие, приятные на ощупь, длинные волосы подчинённой.

— Гор…дитесь? — в голосе девушки слышались разом надежда и недоверие.

— Ты сильно выросла с нашего с тобой последнего боя. Твоё поражение является не столько следствием ошибок или недостатка навыка, сколько результатом неприспособленности классической школы магии к противостоянию на сверхблизких дистанциях, — ответила Броня. — Но главное не это. Куда важней, что ты ни на секунду не усомнилась в том, кому намерена служить. Но знаешь, что заставило бы меня гордиться ещё сильней?

Ответом был внимательный взгляд больших голубых глаз блондинки.

— Если бы ты наконец перестала сомневаться в том, кем ты являешься.

Жаки некоторое время размышляла. Её личико, разом задумчивое и довольное, выглядело забавно и умильно.

— А кем я являюсь?

— Знаешь… правильней было бы, если бы я отправила тебя саму размышлять над ответом на этот вопрос, вот только ты этот ответ уже знаешь и ведёшь себя соответственно этому типажу, — спокойно ответила Броня. — В данный конкретный момент Жаклин Кюсо — это паладин Лешей.

Синеглазая задумалась. Даже её рука, шарящаяся в золотистых волосах француженки замерла к вящему недовольству последней.

— Не нравится мне слово «паладин». Оно вызывает ассоциации с весьма конкретными стереотипами. Тут определённо нужен феминитив. «Паладья». Есть такое слово?

— Паладинша? — изогнула бровь Жаклин. — Такое слово в богемийском точно есть.

— Да есть, но мне не нравится, как оно звучит. Сразу представляется какая-то толстая пани Клавдия из дешёвой студенческой — в смысле ВУЗа для челяди — столовки с цигаркой в зубах, — поморщилась девушка. — Фу, мерзость какая. Пусть будет паладья. Мне нравится. И вообще, я богиня или как? Как сказала, так и будет!

— Ладно, принято, — улыбнулась француженка, которую непосредственность госпожи больше не пугала, а расслабляла. — Раз уж мы с этим разобрались, тогда… погладь паладью!